Степанида

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Добра и мира вам девочки!
*****
Из-за пологой горы показались огни. Они быстро подползали к маленькой железнодорожной станции на краю мира.
С одной стороны от рельсовой насыпи возвышались засыпанные снегом камыши мелкой речушки, с другой – уходящая в лес дорога.
Но безжизненность этого места была обманчива. Если бы поезд приходил днём, здесь, по этому склону насыпи, с гиканьем на санках и досках, на лыжах и валенках каталась бы местная ребятня, плескались бы на ветру платки и шарфы, завязки тёплых шапок-ушанок ... Сразу за лесом раскинулось большое село.
Тяжёлый состав предусмотрительно предупредил о своем прибытии зычным гудением, но это было лишним – никого, кроме станционного рабочего, на станции не было. Вечерело.
Из поезда вышла женщина среднего телосложения в пальто с песцовым воротником и вязаном берете. Ей помогала проводница – поезд стоял минуту. Они быстро выгрузили небольшую сумку, санки и ребёнка, завёрнутого в серое одеяло. Женщина положила ребёнка на санки и отправилась на лесную дорогу к селу. Здесь она была дома.
Здесь она знала всех и каждого, и её знали все. Проблемы её тоже знали все. Здесь было так принято, так заведено и так дано. Село есть село, там каждый под прицелом.
И даже если на улице не видно ни души, и кажется, что вас никто не видит, это обманчиво. Из каждого окошка с геранью на вас смотрят бдительные жительницы. А куда ещё смотреть в глухом таком месте?
Вера с мужем жили по здешним меркам хорошо. Село давно определило, почему у них так. Да потому что детей нет. Живут себе вдвоем – и лиха не ведают.
А Вера в себе спрятала эту боль и ни единой душе не открыла, сколько слёз пролила, сколько врачей переходила, сколько процедур перепробовала, по храмам ездила – молилась... Только Федя знал, муж.
Первое время кумушки местные только об этом и судачили, советы давали. А после, когда уж минул возраст "ягодки опять", говорить об этом перестали. Приняли – нет детей у Веры с Федей, и не будет уже – судьба знать. Им даже легче стало.
Сама она была старшей из четверых. Все детей имели давно: и оба брата и сестра младшая. У сестры – трое. А братьям, хоть Бог детей и дал, да один развёлся – не видел своих, а растил чужих, другой пил беспробудно – не до детей ему. Вера крутила в голове много лет мысли о Божьей справедливости, ревела и молилась.
Сначала местная врачиха успокаивала, обещала, назначала бесконечные курсы, Вера ей так верила! Так верила ... А потом та просто руками развела – мол, поезд ушёл ... не получилось. Значит, так и быть.
Сейчас с поезда Федя не встречал. Он не знал, что жена приедет именно сегодня. И не знал, что приедет она не одна. Неделю назад она позвонила на почту и сообщила, что приезд её откладывается, велела – не переживать. Почтальонша передала слова Фёдору, больше он ничего не знал.
Шли лихие девяностые, но никто и не знал ещё, что они – "лихие". Никому об этом не докладывали. Все просто выживали, вопреки безденежью, безнадёжности и бессилию властей.
Зарплату в колхозе выдавали зерном, денег не хватало. Село нашло выход – люди развели скотину, докопали метры огорода в открытом поле, перешивали из своих старых вещей зимние вещи детям... Этим и жили. А вот в городе было труднее.
В новогодние выходные ездила Вера к сестре. Та с тремя детьми и безработным сейчас мужем жила в городе. Муж бегал на забастовки, крутился, чтоб хоть чем-то прокормить семью. Галя, младшая её сестрёнка, бедствовала. Она стояла в бесконечных очередях, чтоб отоварить талоны, везде надо было прорываться, протискиваться и вырывать из горла.
А у Веры с Федей – хозяйство. Давно сестру к себе звала, но та ни в какую: работа, муж, школа для младших двоих, техникум старшего. Деревню Галя не любила, всегда не жаловала.
Вера набила баулы мясом, салом, маслом, мукой и овощами и рванула к сестре. Как не выручить? Ведь дети там. А дети – святое. Да и погостить чуток, Федя на поезд посадит и с хозяйством справится. Вера с трудом, перебежками дотянула тяжёлые сумки.
Сестра жила в пригороде в старом трёхэтажном доме. Отапливался дом плохо, отовсюду сквозило, морозы крепчали.
Вера зря сидеть не стала, взялась за хозяйство и начала утеплять окна-двери. Быстро пролетели три отпущенных на поездку дня.
Уже был куплен обратный билет на завтра. Вечером доклеила, дозатыкивала Вера последнее окошко и, уж по темноте зимнего, засыпанного бесконечным снегом двора, отправилась выбросить мусор.
И вдруг ... увидела посреди двора, за большим отсыпанным людьми сугробом, который скрывал видимость из окон – силуэт санок с поклажей. Сначала хотела пойти дальше – мало ли: кто-то оставил может что и сейчас вернётся. Она постояла у подъезда, во дворе не было ни души, и робко направилась обратно: ещё примут за воровку – на чужое позарилась.
Она подошла ближе и вдруг увидела, что в санках, присыпанный основательно снегом, безмолвно сидит ребёнок с закрытыми глазами. С перепугу схватила его на руки, забыв о санках и, пиная коленом висящее на руке пустое мусорное ведро, помчалась в квартиру.
Галя не сильно удивилась находке, как будто это обыденность – оставлять детей замерзать на морозе. Ребёнок проснулся.
– Это Боруновых девочка. Там семья многодетная, мать непутёвая. И не пьют они, но за детьми вообще не смотрят.
– Галя, да как же это? – они уже развернули девочку и растирали холодные ручки и ножки, – Врача надо!
Казалось, девочке года два-три. Она была синяя от холода, очень худая, с большими подглазинами, чёрными засаленными волосиками. Она вообще не плакала, а только смотрела на своих спасительниц равнодушно большими потемневшими и неподвижными глазами.
– Пусть мать и вызывает, а то ещё в историю вляпаемся. Не хватало ещё с милицией иметь дело, – Галя отправилась к Боруновым, жили они через подъезд.
Вера разогрела молоко и дала девочке, та вцепилась в чашку и выпила всё до капли. Вскоре сестра вернулась с мальчиком лет девяти, объяснила, что девочку доверили для прогулки детям, сестрам-братьям, а те забыли её на улице. И мать не заметила отсутствие ребёнка, не хватилась. И сейчас винила во всём детей, орала на чём свет стоит.
Мальчишке "прилетело" дома, он был зол и насуплен. Молча угрюмо схватил в охапку неодетую сестру и уже было понёс, как его остановила Вера:
– А ну стой! У неё ж ноги голые торчат! Куда ты её такую на мороз?
Она забрала ребёнка, одела девочку в странную неопрятную и не по размеру одежду, завернула, взяла на руки и велела мальчишке её отвести. Очень хотелось посмотреть в глаза этой горе-мамаше.
На улице она вспомнила об оставленных санках, спросила номер их квартиры и отправила мальчика за санками на другой конец двора.
Дверь в квартиру была открыта. Вера вошла. В заваленном обувью и тряпье коридоре на полу сидел мальчик лет пяти. Тут было сыро от растаявшего с обуви снега. Из комнаты слышался громкий плач.
– Ты что тут сидишь, сыро же, – тихо сказала Вера мальчику, и тот убежал в комнату.
Оттуда раздался женский голос:
– Ну что, принёс? Скотина ты эдакая! Я скоро тебя не валенком, а поленом бить буду! Давай её сюда!
– Здравствуйте! – громко сказала Вера.
В коридоре показалась очень толстая неопрятная женщина. На вид ей можно было дать и пятьдесят, но Вера поняла, что мать девочки из тех, что напрочь забывают о себе и внешнем виде. Она была значительно моложе Веры.
– Здравствуйте! Вот! – Вера уже стянула валенки, – Куда её? Вызывайте врача, она долго была на морозе, возможно, простыла. Я Вера, сестра соседки вашей – Галины.
Мать деловито размотала девочку, которую Вера положила на диван, отодвинув игрушки, потрогала её.
– Нормально всё! Она недолго там была, не успела бы простыть. Посмотрим, – а потом закричала куда-то в пространство квартиры, – Ещё раз, сволочи, вы мне её оставите, всех перебью!
Вера находилась в каком-то шоке от всего происходящего. Не верилось, что такой беспорядок мог быть в доме вообще, не верилось, что здесь живут малыши, не верилось, что вот так можно относиться к своим собственным детям. У неё не было никакого опыта жизни с детьми, но она помогала сестре, родне, бывала у подруг и такого не видывала.
Дом был похож на сарай. Было непонятно, где заканчивается коридор и начинаются комнаты. Всё было заставлено пакетами, коробками, завалено тряпьём. Она как во сне обулась и вышла из этой квартиры не попрощавшись.
Опомнилась дома. Рассказала свои впечатления сестре.
– Вот ты приехала – вся такая добрая, а мы тут злые все, не видим ничего, да? – ответила Галина, – А знаешь сколько мы ей всем домом помогали. Но всему есть предел. Она не то что нам, она мужу своему уже надоела. Ноет и на детей орёт.
И Галя посвятила сестру в историю многодетного семейства.
Женщину ту звали Аллой. Муж старше её лет на двенадцать. Красивая она была очень. Первое время хорошо всё было, но это потому, что муж хозяйство тянул. Она – то беременная, то кормящая, а он на руках её носить был готов. Национальность у него не русская, но Галя точно и не знала – какая. Сейчас в семействе уже шестеро, а Алле всего-то 36 лет.
– Вот ты думаешь, что носить им нечего, а у них побольше твоего будет. Муж её сейчас челночит, тряпки возит, детей одел. Да только толку от того, что одежда есть, если она не стирает, не штопает, если по всему дому бардак. Старшие ещё сами держатся, а малышня запущена совсем, голодные вечно. Вот что, Вера, я тебе скажу: она – лентяйка. Лежала бы весь день на боку! Дети её раздражают, а мужу тоже надоело: он вкалывает, потом приезжает, а тут такое ... Вот и остыл, ему в разъездах спокойнее.
Но всё же они с сестрой собрали сала, выпечки, немного овощей и Вера вернулась в ту квартиру.
Дверь уже была заперта, ей открыла старшая девочка. Вера сунула ей свёрток и вдруг услышала, как в квартире воет мать.
– Что у вас там? – озадаченно спросила Вера девочку.
– Мама плачет, – опустив глаза, ответила та.
И Вера прошла в квартиру. Дети притихли, а их мать выла и рыдала. Увидев Веру, немного успокоилась, но плакать не перестала. Вера присела рядом. Начали разговор.
Ревела Алла от обиды на жизнь, на судьбу, на нечаянно рождённых детей, на почти бросившего и разлюбившего её мужа. Всё это она выливала Вере.
Рядом, забившись в уголок дивана, сидела и играла с маленькой машинкой малышка, которую Вера нашла на улице. Краем уха Вера слушала мать девочки, а сама не могла спустить с девочки глаз. У той вились черные закорючки волос, она была в спущенных не по размеру больших колготках, которые висели на маленьких ножках, и в майке, несмотря на прохладу квартиры.
– Холодно у вас! Давайте её оденем, – Вера огляделась, – Чтоб ей одеть?
– Золя! Одень Милку! – крикнула Алла, но никто не откликнулся.
Алла опять начала жаловаться на жизнь.
Вере неудобно было просить повторно, она сняла пальто, стянула свою кофту и одела её на девочку, подвернув как могла. Эту кофту связала она сама. Она хорошо вязала спицами. И так вдруг живо представилось, какую бы кофточку она смогла связать на эту малышку.
Потом как-то незаметно подтянула она девочку к себе, взяла на руки и начала укачивать – малышка закрыла свои чёрные глаза-бусины и уснула на её руках.
Алла продолжала пенять на жизнь, на непослушных детей, на то, что не хочет рожать, а муж заставляет.
И у Веры вдруг вырвалось:
– Отдайте её мне!Это было так просто и логично. Раз не нужна, раз дети – обуза, отдайте тому, кому очень нужны.
Было бы просто.
Было бы, если б на руках был котёнок или щенок, но на руках у Веры спал маленький человечек, который заслуживал семьи, любви и дома, но не получал. И вот так просто передарить его нельзя, несмотря ни на что.
Алла первый раз подняла глаза на Веру:
– Да вы что! Разве Мика позволит? Он аборты-то делать не давал. Нельзя у них по вере. А тут ...
А Вера быстро и сбивчиво начала рассказывать о себе. Как долго лечилась, как давно они хотят ребёнка, как хорошо сейчас у них на селе, как они обеспечены, какой хороший у неё муж. Она прижимала к себе девочку и представляла-представляла, как вырастила бы её там, у себя ...
Алла слушала её с интересом. Завтра должен был вернуться муж. Здесь все его звали Миша, на самом же деле имя его звучало – Микаил и фамилия их была не Боруновы, как называли их соседи, а Байруновы.
Вера ушла с надеждой, почувствовала, что Алла совсем не против – девочку отдать. Она, пребывая в своих совсем нереалистичным мечтах, так и пришла домой к сестре – с улыбкой на лице.
Галка её быстро охладила:
– Ага, жди! Как же! Совсем ты с ума сошла, Веруня! Мало тебе племянников? И так всем помогаете. Сколько в Серёгиных вложили!
Галина имела в виду детей пьющего брата. Вера с Фёдором и правда много им помогали.
– Да и дело не в этом, – продолжала Галя, – Никогда ребёнка Михаил не отдаст! Ни того он замеса.
Утром Вера поехала на вокзал сдавать билеты. Отступать она не хотела.
На вокзале она увидела мальчика лет шести. В тонкой куртке и женской шапке в тридцатиградусный мороз, он стоял и просил подаяния. Представить подобное у них в селе было просто невозможно. Вера дала ему мелочь и увидела, как тут же к нему подкатил молодой мужик и всё у него забрал.
Она купила пирожок в ларьке и опять вернулась к мальчонке.
– Вали отсюда, тётка! Тебе чего надо тут? – услышала она за спиной.
Вера испугалась, голос был угрожающий. Шли 90-е. Тогда не было порядка ни в чём. Все выживали, как могли.
Вера нашла пункт милиции, оценила, как равнодушно слушает её молодой милиционер и поняла, что ничего она своим поступком изменить не сможет. Ничего ... На душе было скверно.
Неужели люди так очерствели: оставляют детей на морозе, заставляют просить подаяния... Здесь ничего не вышло, и с девочкой не получится. Вера была удручена.
Как и предрекала сестра – Веру ждал отказ. Когда, ближе к вечеру, Вера пришла в квартиру Байруновых, Алла тихо прошептала ей, что муж на неё наорал и говорить не хочет, чтоб отдать дитя.
Михаил спал с дороги, Алла всё же решила его разбудить. Вера тем временем прошла в комнату, присела на пол и начала играть с малышнёй. Мальчик был активен, а вот маленькая Мила просто лежала среди игрушек, глядя на братика.
Верина кофта, которую она вчера оставила на ребёнке валялась в пыльном углу. Она стряхнула её и опять посмотрела на маленькую Милу.
Наверняка к приезду мужа, Алла одела девочку в шёлковое нарядное платье, но девочка была босиком. По полу сильно сквозило. "Вероятно ножки её совсем холодные," – подумалось Вере, и она взяла девочку на руки, трогая, желая согреть ступни ...
И вдруг обнаружила, что ступни горячие, как огонь. Она приложила губы ко лбу ребёнка – девочка горела, периодически закрывая глазки.
Вера вылетела из комнаты с ребёнком на руках и наткнулась на худощавого смуглого Михаила. Она даже не сказала "здравствуйте".
– Она горит! Надо срочно скорую!
Михаил потрогал дочь.
– Я сейчас машину найду, скорая долго ехать будет.
Он быстро оделся, приказав Алле собрать ребёнка. Та начала суетливо метаться по квартире и кричать на детей.
Вера велела ей найти аспирин, дать воды, но Алла в суете её не слушала и вообще не помнила, есть ли у них аспирин.
Девочка закрыла глаза и не просыпалась. Вера испугалась так сильно, что проснулись в ней какие-то руководящие силы. Женщиной она была слабой и скромной, но какой-то странный материнский инстинкт сделал её сильной.
Она начала подсказывать вернувшемуся Михаилу, заставлять, чтоб нашли они лекарства, вливала их ребёнку в рот, торопила водителя, понукала неповоротливую медсестру приёмного отделения и почти не спускала девочку с рук – смотрела и смотрела на неё с болью и надеждой: только не умирай, малыш, только не умирай!
Сейчас ей казалось, что если малышка уйдёт – уйдёт часть её. Она никогда не будет больше счастлива. Она потеряет ребёнка и надежду хоть когда-нибудь почувствовать счастье материнства. Ей казалось, что сейчас здесь, в этой маленькой крохе, собрались все её невзгоды, все надежды, вся нерастраченная любовь. Она молила Бога, чтоб он взял всё то, что есть у неё, но только бы спас это маленькое невинное такое горячее и сухое сейчас дорогое для неё дитя.
Камиллу кололи, поили, и вскоре кризис миновал. Она очнулась, покрылась испариной, а потом заснула крепким сном ещё больного, но уже не горящего огнём лихорадки ребёнка.
Вера отказалась уезжать, осталась в больнице. Михаила отпустила домой. Обещала, что будет с Милой– Камиллой до тех пор, пока ту не выпишут. Врач, видя волнения женщины, даже не спросила – кем приходится она девочке? Ясно же – своя.
Вера устала за эти дни очень. Она не сводила с девочки глаз, доставала придирками медперсонал. Там она впервые отмыла Камиллу, струйками грязи стекала чернота, и вдруг Вера увидела, что волосы её вовсе и не чёрные, а каштановые, пушистые и кудрявые точно такие, как у её Федора в юности.
Через четыре дня их уже отпускали домой. Встречал их Михаил с другом на машине, заехали в аптеку. Всю дорогу Вера твердила Михаилу, что дочка ещё больна, очень кашляет, нужно лечение, нужно тепло, хорошее питание... Михаил молчал.
Во дворе он взял ребёнка на руки, посмотрел на дочь и тихо сказал с лёгким акцентом:
– Вера, спасибо Вам! Езли б не Вы.... Я подумал ... пусть будет по-ващему. Пусть поживёт с Вами. Алла сказала, там у ваз хорощо. Но я не вам дарю дочь, не отказываюзь от неё. Я дочери дарю семью и хорощую мать. Так будет лучще.
Он добавил ещё что-то на непонятном Вере языке.
Вера обомлела.
Он ссутулившись проводил их до квартиры Галины и молча ушёл, оставив дочь. Уж потом соседи рассказали, что в семье Аллы и Михаила произошел скандал, они ругались так, что слышал весь дом.
Ещё неделю сестры долечивали Камиллу. Михаилу надо было опять уезжать и они очень быстро оформили простые разрешительные письма, чтоб уже потом оформлять опеку.
Именно это время всеобщего бардака и подарило дочку. Ни в какое другое время эта история просто бы не могла случиться. Тогда им пошли навстречу. Девочке нужно было лечение, а многодетная семья не могла его обеспечить. На это и давили.
Вера долго ждать не стала. Михаил уехал, а Алла мало интересовалась Камиллой, хоть и жила в этом же доме, не заходила даже спросить, выздоравливает ли та, была обижена на всех.
Галя с мужем посадили Веру с девочкой в поезд.
Вагон был полупустой. Вера хлопотала, устраивая Милу. Пожилая проводница устало присела рядом, проверяя документы:
– Внучку везёте?
– По возрасту вроде и внучку, а по сути – дочь, – почему-то не хотелось врать этой добродушной милой женщине.
– Это как это?
И Вера рассказала всю историю. Проводница слушала, забыв о своих обязанностях, стряхивая набежавшие слёзы. А потом всю дорогу создавала Вере и малашке тот комфорт, который в те годы в поездах никто и не ждал.
Они заварили чай, сели за стол и беседовали под мерный стук колес. Говорить с проводницей было легко – дорога делает всех откровенней. Вера доверилась случайной знакомой, как близкой:
– Страшновато мне, конечно. И Федя как примет, и ответственность...
– Если у вас есть сердце для девочки, значит гоните страх. Вы всё преодолеете. А муж должен рад быть. Семья ведь не из крови создана, а из любви. А её у вас с избытком, – успокаивала мудрая проводница, – Но глотнуть всякого вам ещё предстоит. Держитесь!
***
Из-за горы показались огни. Они быстро подползали к маленькой железнодорожной станции на краю мира.
С одной стороны от рельсовой насыпи возвышались засыпанные снегом камыши мелкой речушки, с другой – уходящая в лес дорога.
Тяжёлый состав предусмотрительно предупредил о своем прибытии зычным гудением, но это было лишним – никого кроме станционного рабочего на станции не было. Вечерело.
Из поезда вышла одна женщина, ей помогала проводница – поезд стоял минуту. Они быстро выгрузили небольшую сумку, санки и ребёнка, завернутого в серое одеяло. Женщина положила ребёнка на санки и отправилась на лесную дорогу к селу. Здесь она была дома.
Как и предрекала проводница, всего им хватило. И страх они преодолели, и сплетни пережили.
Фёдор, как увидел Веру с ребёнком, распереживался шибко, за сердце даже схватился. Ещё долго ворчал, что не оформлены нормально документы, но уже растворился в ребёнке так, что через пару дней Камилла предпочла его Вере – ручки тянула уже чаще к нему.
В селе Вера рассказала, что девочка – дочь подруги, попавшей в трудную ситуацию. Но село не поверило. Чего только не говорили. Сначала молва несла, что Вера украла её у цыган, потом, что это дочь Фёдора, которую он нагулял на стороне. Приплели и дочку сестры, хоть и была она совсем юна, но деревенские сплетницы уже сочиняли истории о том, что это Галина незаконнорожденная внучка.
А они с Федей регулярно возили Камиллу к фотографу и отчитывались фотографиями в письмах сестре и семье девочки о том, как она растёт. По словам Галины – Михаил смотрел фотографии с интересом, а Алла – вскользь.
С фотографий смотрела упитанная кучерявая и улыбающаяся девочка в нарядных одёжках. Оказалось, что Камилла – болтушка и хохотушка. Маленькая душа открылась, нашла место и силы для радости.
Так продолжалось год, а потом Галя сообщила, что семья Боруновых – Байруновых как-то резко собралась и уехала. Сказали – на родину Михаила, на Кавказ. Шёл 1994-й год. Там нагнеталась непонятная ситуация.
Можно было догадаться, что на Кавказе скоро начнётся война. Что вскоре и случилось.
Пока Камилла не пошла в школу, Вера и Фёдор ничего не оформляли, и никому не было дела до девочки. Гостит и гостит. А потом они стали отправлять запросы для поиска родителей девочки, чтобы оформить хотя бы опеку. Запросы таяли в дебрях перепетий между республиками Кавказа и Россией, разгильдяйством властей и медлительностью бюрократии.
Камилла и в школу пошла без оформленных документов об опеке с фамилией Байрунова. Но возвращать ребёнка было некому, а власти решили – уж лучше в семье, чем в детдоме.
Через некоторое время всё же пришёл ответ о том, что Байрунов Микаил Исаевич погиб в чеченской кампании. Начались долгие поиски Аллы.
И через некоторое время, собрав кипы документов, Вера и Фёдор смогли-таки Камиллу удочерить. Мила даже не особо вникала, почему у неё вдруг сменилась фамилия. И не было это особым событием.
Просто вечером, после очередной поездки в город по делам удочерения, когда Мила уже спала, совсем непьющий Федя достал из холодильника бутылку вина, взял два бокала из серванта, разлил и позвал на кухню Веру. Та отложила начатый для для дочки свитерок и спицы.
– Ты что это вдруг?
– Ну, с дочкой тебя! – он поднял бокал.
– Так ить, давно у нас дочка-то, Федь, – пригубив вино, ответила Вера.
– И теперь уж навсегда. Удочерили! Тебе спасибо! Наша, моя фамилия ..., – добавил Фёдор.
Страх – однажды потерять её жил в нём всегда.
***
На маленькой железнодорожной станции на краю мира по склону насыпи, с гиканьем, на санках и досках, на лыжах и валенках каталась местная ребятня, плескались на ветру платки, шарфы, завязки теплых шапок-ушанок.
Среди них шустрая смуглая девчушка, с выбившимися из-под шапки тёмными кудрями. Её кровные корни уходили в далёкие кавказские земли, но Бог знал, куда её определить, и определил сюда.
Ведь не имеет значения, как дети попадают в семью. Важно, что они именно там, где их любят. Каждый ребёнок заслуживает дома и любви.
Друзья, есть в этой истории доля художественного вымысла, но написана она о реальном событии удочерения, о котором знаю я лично. И девочка эта сейчас –прекрасная молодая женщина, мама двоих сыновей, и живёт среди нас.
Свою историю она хорошо знает, и я ей её отправлю сейчас в таком вот художественном варианте...
Рассеянный хореограф

Людочка здравствуй!
Новенькие:
Профиль игрока чичин
Профиль игрока Сибирячка

Весточка взаимно! С чудесным праздником!
https://img.redzhina.ru/img/32/20/32208ea2a8dda721adf0b20107a398b0.jpg

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Мирного неба и доброго дня!
*****
Марина собралась на дачу. Садовый участок с небольшим домиком так называли все. Так приятно было себя осознавать владелицей дачи - веяло чем-то исконно русским, романтичным и богатым.
Ее немного поглодало чувство зависти к соседке, которая вчера уютно усаживались в машину зятя, чтобы поехать туда же. У Марины не было ни зятя, ни машины. Есть сын, но он давно живёт очень далеко: уехал на заработки на север, да там и остался.
Марина уже давно была Мариной Николаевной, сто лет работала методистом- воспитателем в небольшом детском саду. Когда случилось остаться одной с сыном на руках, пришла работать туда няней. Потом отучилась, и теперь вот ... Сын давно вырос, а она по-прежнему там. Уже пенсионерка, но ... разве на пенсию протянешь. Вот и дача помогала не только морально.
Она вывезла из подвала старый подкачанный вчера велосипед. Нужно было перевезти на дачу садовые инструменты, скарб. В общем, всё то, что оставлять там на зиму было опасно: участки периодически "обносились", охраны там не было. Весна нынче затянулась. Шли дожди. Вот и сейчас собирались тучи. Но Марина была настроена решительно: по всем садовым календарям пора было начать посадку.
Хотелось взять побольше. Особое место в мыслях занимала новая лопата. Самое тяжкое занятие - перекапывание земли давалось Марине с большим трудом. Она была миниатюрная и богатырской силой не обладала. И поэтому лопату она выбирала долго, советовалась со знатоками и не скупилась.
Марина Николаевна не нашла дома никаких веревок и привязала лопату, тяпку и грабли атласными ленточками от родительских подарков на женский день. Получилось даже красиво, с бантиками. Потом нагрузила мешок со скарбом на раму, сумку и пакет с личными вещами на багажник и отправилась в путь. На мешке и пакете тоже красовались разноцветные бантики.
Ну что ж, хоть этим поездка на дачу была немного романтичней.
Путь был неблизкий. Большую часть дороги Марина ехала, смешно разводя колени, груз мешал. Она устала. А тут ещё, как назло, зарядил дождик. Марина предусмотрительно надела теплую куртку с капюшоном, но грунтовая дорога тут же размокла, и пришлось идти пешком. Колеса скользили. Она уже ругала себя за то, что набрала сразу так много всего.
Впереди была железнодорожная насыпь. В объезд далеко. А так было ближе до ее участка. Нужно было с разгону закатить тяжёлый нагруженный велосипед, потом перетащить по очереди каждое колесо и спуститься. А там уже и участки начинаются.
Марина передохнула, подумала о том, что лучше бы отвязать хотя бы мешок, но ... так хотелось поскорее оказаться на участке и спрятаться от дождя ...
Она посмотрела по сторонам железнодорожных путей, слегка разогнала велосипед и рванула. Первая попытка оказалась неудачной. Пришлось скатить. Она разогнала велосипед чуть больше и он въехал, ударился о выступающую шпалу, но устоял. Самое сложное было позади. Марина приподняла сначала задние колеса, с трудом переставила их между рельсами. И вдруг совсем неожиданно услышала свист приближающегося поезда. Но рельсы уходили за поворот перелеска и поезда видно не было.
Марина засуетилась. Отпустила руль и велосипед упал, придавив мешок. Она начала его поднимать, но красивые атласные ленточки не выдержали напряга и весь скарб, весь садовый инструмент рассыпался на рельсы.
Марина растерялась совсем, поезд показался из-за поворота. Он гнал на бешеной скорости, а через секунду оглушительно засвистел. Она дёргала велосипед, но прекрасная новая лопата держала его. Она встала поперек рамы и, уткнувшись одним концом в рельсу, другим под спицы колеса, крепко держала велосипед. Паника вместо того, чтобы активизировать работу мысли обволокла сознание. И Марина, почему-то, двигалась и соображала медленнее - зачем-то дёргала мешок, пытаясь освободить его от воткнувшихся граблей. Что-то размыло сознание, то ли дождь, то ли усталость, то ли возраст. Но Марина вообще не думала о себе, она думала о спасении новой лопаты, она представляла, как колеса поезда раздавят её.
И тут что-то мягкое подхватило ее поперек живота и толкнуло с насыпи. Она съехала почти на попе, а потом как сквозь сон наблюдала, как мужчина быстро отбрасывает ее инвентарь в ту сторону, откуда она шла.
В голове сидела мысль:
- Мне же надо сюда, а не туда! Куда он бросает? Лопата же новая, сломает! Глупый! Или ...?
Поезд свистел что было сил. Последним в сторону Марины полетел велосипед. Мужчина прямо перед промчавшимся поездом сиганул в другую сторону.
Поезд грозно, как будто продолжая оставаться в страшном гневе, несся перед ее глазами. И в этот опасный и такой трагичный момент она думала об одном: по ту сторону рельс было всё ее богатство: сумка с кошельком и карточкой, ключом от квартиры, телефоном, новая лопата и отличная тяпка, только что приобретенный железный чайник и много ещё того, что было несказанно жалко. Всего скорей - мужчина - вор, её обокрали. Сейчас пройдет этот длинный поезд, и по ту сторону насыпи не будет ни мужчины, ни её вещей. Лопату было особенно жалко.
Бесконечные вагоны летели перед глазами. И она почти удивилась, когда за последним пронёсшимся вагоном увидела лысеющую голову "вора".
Она молча смотрела на него, а он постучал себе кулаком по лбу, давая понять, что о ней думает.
Она гордо, обиженная его жестом, прошествовала через насыпь и начала собирать вещи. Мужчина молча ходил по рельсам и что-то искал. Потом он подобрал рюкзак и зонт. Зонт был сломан, он подёргал его, посмотрел на сломанные спицы и, расстроенный, отпустил руку. Потом подобрал и отряхнул кепку, козырёк которой тоже висел на нитках.
И тут Марина поняла всю картину происходящего. Мужчина спас её, рискуя собой, не думая о своих вещах, спас её и поезд от возможной большой трагедии. Ком подступил к горлу. Какая же она дура-то! Она села на перетащенный уже мешок и заплакала.
- Что испугались? Не плачьте, всё же хорошо, - мужчина подошёл, начал собирать её инвентарь, - Как Вы так? Смотрю поезд идёт, а у Вас ноль реакции!
- Не знаю! Лопата застряла, а она же новая, дорогая, жалко, - всхлипывала Марина.
Мужчина как раз держал злосчастную лопату в руках.
- Ну, лопата так себе! Долго не прослужит. Да и точить ее надо, тупая вон, - он засунул разодранную кепку в карман и показал острие лопаты.
- Как это "так себе"? В магазине сказали - лучшая, - сопела носом Марина.
- Они что угодно скажут, лишь бы продать. А где ваш участок?
- Четвертое поле, там предпоследний ряд.
- А мой на третьем. Пойдёмте провожу. Я тоже туда шёл. Потом лопату вашу возьму к себе и наточу. Или хозяин справится?
- А нет хозяина, я сама себе хозяйка.
- Оно и видно, - улыбнулся мужчина и Марина покраснела, вспоминая своё странное поведение.
Они погрузили мешок на велосипед, взяли инвентарь и дошли до участка Марины, по дороге рассуждая о затянувшейся весне и о несносной непогоде.
- Кепку мне покажите, пока лопатой моей занимаетесь, я ее зашью. Или хозяйка справится?
- А нет никакой хозяйки, два года как скончалась. Один я...
Мужчина оглянулся и махнул рукой. Его сутуловатая спина показалась вдруг Марине какой-то родной. Сейчас она поставит чайник, приготовит перекус и займётся кепкой.
Надо же как-то отблагодарить за спасённую лопату!)

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Мирного неба и доброго дня!
*****
– Не крутись тут, гости у нас сегодня. Отойди, дай подмету крыльцо.
И чтоб не выла мне сегодня! Навыла уже беды нам. Сволота ты, Верба!
Верба была собака тихая, лаяла не много. И почти никогда не выла ночью.
Исключение – когда в доме гости. Ну, не нравилось ей это время. Вот уже несколько раз
подряд, когда в доме были гости, Верба ночью начинала подвывать.
Может потому, что кормили её в этот период как-то нерегулярно, хозяйка забывала о ней, закрученная встречей гостей. А потом доставалось и собаке немеряно, стол ломился от
мясного, а все кости кому – конечно, ей, Вербе.
Зубы у Вербы были уже не те, что в молодости, но кости от этого не стали менее вкусны.
Она переедала, а от этого болел живот и все нутро. Может и поэтому, а может и – нет.
Раньше она крутилась среди гостей, как юла. Очень любила детей, их игры, но опасалась.
Однажды соседский мальчишка случайно попал в нее из рогатки, перебил ногу. Верба
хромала до сих пор.
Вот тогда и стала Верба сторониться детей. Сделала вывод – с ними надо осторожнее.
И если в молодости ещё порой забывалась, то сейчас, с годами, вспомнилось. То ли
усталость накатывала, то ли нога, в которую попали из рогатки опять начала болеть.
Но теперь у нее уже не возникало желания развлекаться играми.
Верба была стара. Она иногда бродила по двору за хозяйкой и бегала по своим нуждам в
самый дальний угол двора, за вишняком. Это и была самая далёкая её прогулка. Она уже
не выходила за калитку, не совала носа в свой лаз под забором.
Зачем?
И вот опять гости! Во двор вваливалось шумное знакомое семейство. Вербу потрепали, поздоровались и она ушла за конуру, хотелось спать.
– Стареет наша Вербочка! – грустно сказала только что приехавшая дочь хозяйки.
– Так уж и лет-то ей сколько ..., – подтвердила мать, – Чай уж не будет выть опять?
Надеюсь...
Все переглянулись.
После обеда приехал старший сын хозяйки. А с ним какое-то совсем маленькое создание
– его внучка. Её Верба видела впервые.
– О, собатька! Собатька, собатька, дай лапку! – мило прочирикала девочка.
Верба посмотрела на удивительное создание в жёлтом платьице, развернулась и ушла за
конуру.
Понаехали ...
Вечером девочка, уже одетая в штанишки, нашла лежащую за конурой Вербу, присела
рядом на корточки.
– Ну, дай лапу! Задина да? Не дашь? Ну и ладно, ну и не буду с тобой дружить ...
Верба этой ночью опять решила повыть. От тоски. Выходила хозяйка, ругалась шепотом.
Верба послушалась – задремала до утра.
На следующий день взрослые члены семьи поразъехались, а вот маленькая гостья
Лерочка осталась.
Она, хоть и обещала не дружить с собакой, но все равно от скуки часто разговаривала с ней. Шепелявя, не выговаривая некоторые буквы, она рассуждала довольно по-взрослому:
– Я знаю почему ты воешь. Ты, наверное, тоже по маме скучаешь, как и я. А ты смотри на
облака и думай, что мама там. Мне сказали – она там. Но я не очень верю. Наверное, она в
том доме осталась, где мы раньше жили, а теперь переехали. Я найду этот дом, вот увидишь...
Верба понимала, что есть в словах девочки истина. Она верила ей, хоть совсем и не
понимала, о чем та говорит. Но беседы эти стали частыми.
Иногда к ней подходила хозяйка, обнимала её и тоже ей о чем-то говорила. Успокаивает
– понимала Верба, хоть и не понимала зачем.
Верба не стала выть по ночам.
Через некоторое время Верба так привыкла к этой юной гостье, что уже сама ждала её на
крыльце по утрам. Сонная, собака выползала из конуры и, почти закрыв глаза, переходила
на крыльцо.
Лера почти всегда просыпалась первая, тихонько, в ночной рубашке, отворяла дверь и
немного говорила с Вербой. Что-то хорошее говорила, хоть Верба и не понимала что, но
было приятно, что нашла она такого утреннего собеседника. Лера выносила ей печенье
или кусок булки. Верба их ела не всегда.
Потом девочка уходила в дом опять – по утрам было зябко. И Верба перебиралась опять
к конуре, дремала. Скоро проснется хозяйка и принесет нормальную миску еды.
Но вот однажды случилась такая странность: Лера вышла значительно раньше. Верба была
еще в конуре. Она вылезла, услышав лёгкие шаги. Лера была одета, обута в сандали, за
спиной рюкзачок. Говорила что-то не так нежно, как всегда, а более решительно, а потом направилась к калитке, помахала Вербе рукой и ушла.
Верба прикрыла глаза, но уснуть не смогла, охватило волнение. Она вскочила вдруг на ноги, побежала по двору, по забору, пытаясь разглядеть девочку за ним. Но девочки уже не было
видно.
Верба завыла. Выла она долго, выла под самой дверью, потом лаяла тоже продолжительно.
Но хозяйка не вышла. Утренний сон крепок.
И Верба юркнула в лаз.
Следы девочки она обнаружила легко. Они пахли, как чистое белье на верёвке хозяйки, как
нагретая солнцем кожа и как сладкое молоко. Запах детства невозможно описать,
невозможно перепутать с дурманящими летними запахами цветов, и Верба его чувствовала.
Она спокойно побежала по тропинке, прямо к реке. Опасность она почувствовала ещё
раньше, чем услышала первый всплеск воды. Нога болела очень. Так далеко Верба давно
уже не ходила, но она припустилась, принюхиваясь, ещё быстрее.
И с размаху, с бегу, со всей прыти, на которую была способна только в далёкой молодости
она нырнула в воду. Сначала ушла с головой, с непривычки, но вынырнула.
В реке барахтала ручонками маленькая Лера. Она тонула. Верба подплыла к ней и та,
вытаращив глазенки, вцепилась в шерстяную спину спасительницу. Верба направилась
к берегу. И как только девочка оказалась на берегу, Верба вернулась за плывущей вдаль
одеждой.
Сил было совсем мало, она уходила под воду, выныривала. Догнала только одну какую-то
вещь и повернула на берег, сцепив зубы, таща со злостью то, что удалось спасти. И уже по камышиному берегу, хромая, волоча мокрым хвостом по земле, отправилась к девочке.
Лера совсем голенькая на коленях стояла на мостках и во все глаза смотрела на неё.
– Верба, Вербочка! А как же без кофты-то я? Кофта-то уплыла. И сандали. Как же я теперь
без кофты к маме пойду?
Она неумело выжала штаны и разложила их на мостках. Потом они сели рядом, прижавшись
к друг другу.
– Понимаешь, – заговорила Лерочка, – Я думала, я дойду до мамы. Я видела – мальчишки
здесь купались, тут мелко. Хотела на том берегу одеться и дальше к маме идти. Я одежду
высоко держала,вот так, – она задрала ручку вверх,
– Я знаю куда идти. Город называется – Урал. Мы там жили раньше, – она вздохнула, – А оказывается – тут глубоко. И теперь без кофты и рюкзака я не смогу до мамы дойти,
понимаешь? Но ты уже их не поймаешь, вон они как далеко уплыли.
Рюкзачок и ещё что-то виднелись внизу по течению реки. Верба посмотрела на них и на этот
раз поняла, что Лера очень хочет их догнать, жалеет.
Но Верба была взрослая собака и рассудила абсолютно правильно: нет, это уже для нее не
реально. Да и девочку надо вернуть домой. Только домой.
Мир для Вербы существовал вот в этом пределе леса, их села, полей, и центральной точкой
всего ее мира был – её двор. Только туда и можно стремиться. А эта глупышка зачем-то
ушла из этого уютного мира.
Зачем?
Верба сидела, смотрела на бегущую воду и думала. Как давно она не была здесь, у реки!
А сейчас она смотрела вдаль и понимала: наверное, есть такая сила, которая заставила её маленькую хозяйку уйти со двора и забраться в реку.
И вспомнила она, как однажды, ещё в молодости, привела её к реке тоже огромная зовущая
сила. В эту ночь она ощенилась. Уже не впервые, и первые её кутята выросли с ней. А это
был второй её помет.
Утром, проснувшись, кутят она не увидела. Ещё совсем слабая после родов, она бросилась
по следам хозяина, по запаху своих кутят. Он был очень похож на запах человеческого дитя,
за которым она бежала сегодня.
Хозяин был у реки.
– Верба! Да чтоб тебя! Как нашла-то? – в руках он держал тряпку с пишащими внутри
кутятами, – Эх! – махнул он рукой, – И куда мы их девать будем? Столько беспородных
дворняг, а? Зачем они тебе?
Верба его не слушала, она крутилась под ногами, переживая за пищащее в мешке потомство.
– Ну, да ладно, пошли, раз уж так.
Он положил мешок на землю, Верба за шкирку подхватила одного из щенков и пошла вперёд,
все время оглядываясь и очень волнуясь за остальных.
– Да иду я, иду, – ворчал хозяин.
Сейчас, вспоминая это, Верба даже поискала глазами кутят. Их, конечно, быть тут не могло.
Но Верба понимала, девочку привела сюда, наверняка, такая же вот сила.
Она повернулась к девочке и положила лапу ей на колено, провела и положила опять, проявляя участие, и как бы говоря, что понимает всё и сочувствует.
– Верба, ты мне лапу даёшь? Да, спасибо... – Лерочка как будто очнулась и решительно
встала, – Пойдем, Верба, – Лера натянула сырые штаны, – Пойдем, а то замёрзнем.
Только ты бабушке ничего пока не рассказывай, ладно. Она ругаться начнет.
Я сама потом расскажу.
Они возвращались во двор. Впереди шла Верба, строго оглядываясь на маленькую бегунью,
а за ней босиком, в штанах и с голым торсом, маленькая Лера. Она махнула Вербе рукой и
тихонько зашла в дом.
Верба дремала у конуры, пока хозяйка не клацнула перед ней железной миской.
– Опять ночью выла! Эх ты! Слышала я сквозь сон, слышала! Вот возьму и не буду сейчас
кормить! Ребенка мне ведь напугаешь!
Верба проголодалась сегодня особенно. Набросилась на кашу.
А уже к обеду хватились сандалей, кофты...
– И рюкзак тоже уплыл, – со вздохом призналась Лерочка прабабушке и все рассказала.
Верба не вникала, просто что-то слышала. В обед получила огромный шмоток вкусного мяса.
А вечером, когда Лера уже спала, её хозяйка вышла на крыльцо и позвала Вербу к себе.
Она плакала.
Старая хозяйка обняла собаку, как не обнимала уже давно.
– Ох, Вербочка! Ох, голубушка ты моя! Век благодарна буду! Чтоб было-то, если б не ты,
чтоб было-то! И думать не хочу! – она раскачивалась сидя на крыльце и обняв Вербу,
– Вот ведь горе-то какое. И не знаешь, как ребенку об этом горе сказать. Жена у внука-то
померла, а ей все не говорили, что матери нет. И от похорон увезли подальше, сюда вот.
А вот сегодня я уж сказала. Надо было сказать. Нельзя умалчивать. И пусть осудят они
меня, но сказала ... Взяла грех на душу.
А Верба, казалось, все поняла. Нет, точно все поняла. Все именно так, как она и думала.
Девочку к реке погнала та самая особая сила, которую чувствовала в себе и она, собака.
Это чувство, эта сила сильнее страха смерти, потому что ради нее и существует вся жизнь.
Ее ничем нельзя измерить, потому что её не бывает слишком много. В моменты, когда
чувствуешь в себе её прилив, ты можешь совершить все что угодно, нет границ.
Вербе, собаке, было всё-всё понятно. Она успокоилась и начала дремать тут же на коленях
у все ещё плачущей старой хозяйки.
Не знала собака только одного – названия этого чувства, этой всемогущей силы.
А люди называют ее – любовь.
Вот только понимали бы все также глубоко, как это понимала собака по имени – Верба ....
Рассеянный хореограф

Настенька берегите себя и возвращайтесь. Очень ждем...

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Мирного неба и доброго дня!
*****
Жертва рекламы
Все время удивляюсь, насколько разными бывают родные люди. Как характером, так и внешне.
Вот я , например, женщина в теле, даже в некоторых местах с излишком, а моя двоюродная
сестра Нонна- совсем наоборот. Среди родни ее называют Нонка- плоскодонка,но это строго за
глаза и шепотом.
Муж ее, Витька, был верным супругом, но , как любитель пышных дамских форм, провожал
глазами любую пышечку, попадающую в поле его зрения.
Исключительно только глазами,ибо Нонна была очень ревнива, и , как говорят в родне ( тоже шёпотом), Витьку поколачивала. Потому иначе как " Нонночка" супруг ее не называл.
И вкусы у них были разные, - Витька был любитель коньячка и шашлычка, ему очень нравилась реклама про ровные кусочки мяса у Лидии Петровны. Нонна с утра до ночи жевала зелень,
алкоголь же не признавала вовсе и по телевизору смотрела только сериалы про любовь.
И вот очередной семейный сбор. Юбилей старшей сестры. Братья,сестры, многочисленные
внуки и племянники- шум, гам, детский визг, все вертелось ярким колесом!
Угомонились уже за полночь. Витьке и Нонне постелили в дальней комнате. Приобняв супругу, Витька, разомлевший от шашлыка и коньяка, натешивший свой взгляд на пышных формах окружающих дам, провел рукой по груди жёнушки, и,вспомнив любимую рекламу, с
сожалением произнёс:" Эх, как у Вас все ровно, Нонночка Петровна...."
Дальнейшее покрыто мраком неизвестности,и даже фонарь, украсивший Витькин левый глаз,
не смог просветить ситуацию....
*****
Несостоявшееся замужество
Эта история случилась в те времена, когда ещё существовали студенческие столовые, в которых
на 50 копеек можно было пообедать, а на рубль устроить целое пиршество.
В тот день я пошла в столовую одна. Почему так случилось, стёрлось из памяти за давностью
лет, а вот сам обед запомнился...
Итак, я, студентка первого курса филфака универа, цокая по асфальту невозможно высоченными каблуками, иду в столовую.
Народу там- как всегда! Очередь, состоящая в основном из весело гомонящих студентов, заканчивалась у входной двери. Все столики заняты. Пока я дошла до стойки раздачи, пока поставила на поднос второе( пюре и котлетка), пока выбрала стакан с компотом( надо ж, чтоб
ягод было не очень много), кое - где места уже освободились.
Я поставила поднос на самый дальний столик и пошла за вилкой. Поднос с приборами был пуст, значит, надо было подождать, пока вилки- ложки помоют. Но вот, наконец, вилка добыта и я возвратилась к своему обеду.
Студенты - народ, который всегда голоден. Поэтому качество блюд с лихвой уравновешивалось величиной порций. Я ещё подумала, что мне, хрупкой девушке, а была я тогда более чем
хрупкая, такой порции, пожалуй, будет многовато. Но голод, как известно, не тетка, и даже не двоюродная бабушка, поэтому я придвинула тарелку и приступила к трапезе.
Вдруг за мой столик присел мужчина. Ну присел и присел, я сначала и внимания не обратила,
ведь свободных мест было немного.
Краем глаза я посмотрела на соседа. Взрослый мужик, явно не студент. Пиджак, галстук,
бородка, на пальце нет обручального кольца.
Он сидел, не сводя с меня глаз. Спина моя сама собой выпрямилась, мизинец оттопырился.
Ах, с каким изяществом я поглощала то синеватое пюре!!
Сосед продолжал на меня пялиться. А я ж филолог, фантазия у меня ого го!
Мое воображение живо нарисовало картину, как этот дядечка признается мне в любви с первого взгляда( непременно с букетом роз, встав на одно колено, непременно с кольцом), потом предлагает мне руку и сердце и ведёт в свои трёхкомнатные ( не меньше!) апартаменты.....
А вдруг это преподаватель универа?? И с его помощью я влёт сдам ненавистную латынь и ещё более ненавистный немецкий?! Вот бы повезло то!
А он все сидел, не отводя от меня глаз. Ну а как же.. Молодая, тоненькая, в коротком
сарафанчике, совсем не дурнушка - на кого ж ему ещё смотреть то!
Мизинец оттопырился ещё больше, количество картошки уменьшалось медленно, но верно.
Я представила, как приду с ним в универ, поправлю ему галстук, поцелую в щёчку и пожелаю хорошего дня. Да подружки умрут от зависти! Это вам не голытьба- первокурсники!
Но вот с картошкой покончено и я принялась за котлету.
Сосед по столику по- прежнему , не отрываясь, смотрит на меня. Воображение бушует,
показывая мне картины семейной жизни, двух деток, мальчика и девочку, отдых в Крыму, дачу...
Ну старый, и что? Не варить же мне его! А от обеспеченной жизни отказываются только дуры.
А я ж не дура, правда?
Отхлебнув приторный чай, слегка отдающий веником, я красиво промакиваю салфеткой губы.
Пусть видит, что я не деревенщина какая-то , а культурная девушка.
Да что ж чай то такой сладкий?! Чай? Позвольте, какой чай, я ж компот брала ..с ягодками...
Мой суженый, понимая, что до меня начинает потихоньку доходить весь абсурд ситуации, улыбается одними уголками губ.
Я медленно оглядываюсь и вижу на столике, находящемся сзади, поднос с уже остывшим
пюре и стаканом компота . С ягодками . .
- Простите .. извините,- заливаясь краской, лепечу я.- Я нечаянно ..правда ..перепутала
столы.. то есть . подносы..
- Ничего- ничего,- откликается мой " жених".- Просто мне было интересно, осилит ли столь
хрупкая девушка двойную порцию пюре.
Так быстро из столовой я не уходила никогда. Ни до, ни после.
С тех пор я не люблю картофельное пюре.....
Ольга Савельева

Спасибо Людочка!
А вот ещё:
Профиль игрока Время деньги

Мою лучшую подругу зовут Оля, она стюардесса. Такая стройная, красивая, неприступная.
Вот там, говорит, запасной выход. Кислородную маску, говорит, наденьте на себя, а потом на ребенка. Курица, говорит, или мясо. Вечером, говорит, я занята. А спрашивают, кстати, многие,
в основном на английском. Оля летает на международных рейсах. Это престижно, и она
заслуживает.
– Ты где?– спрашиваю.– В Торонто, – говорит и фото шлет. – М-м-м– говорю. А что еще сказать?
Я не была в Торонто… В энциклопедии на букву «Ц» напротив слова «целеустремленность»
должна быть размещена Олина фотография. Она десять лет назад четко сформулировала
свои жизненные цели: хочу двоих детей и летать. В смысле стюардессой. Оказалось, что в этих мечтах зашито противоречие. Родив двоих девочек, Оля весила центнер и была размера 52–54.
Как-то на пикнике она, пухлая, с большим круглым подушечным животом, надувала детям
большой мяч, на что мой муж, наблюдавший за этой картиной, скептически заметил: «Вообще
не понятно, кто кого надувает…» Мы хохотали до икоты. Оля выяснила, что в стюардессы можно
до 30 лет и если ты максимум 46-го размера. Ну, чтобы в проходе не застрять. Оля посчитала, сколько времени ей осталось на реализацию мечты – до первого этапа собеседования в
заветной авиакомпании оставалось неполных четыре месяца. А потом поезд уйдет. Точнее,
самолет улетит. Без нее… За 100 дней Оля похудела на 40 килограммов и выучила английский. Сожгите все свои книги по мотивации, давайте я вас с Олей познакомлю? В день экзамена она позвонила мне и напряженно сообщила:
– Прикинь, у меня ветрянка… Я присвистнула: – В чем она выражается?
– Вся в пятнах, температура под 40.
– И на лице тоже?
– Все щи в крапинку.
– Тебе нельзя ехать, – неуверенно сказала я. Оля хмыкнула. Она проделала изнуряющий путь,
и сойти с дистанции у финиша – это не про нее.
– Ты болела ветрянкой? – спросила Оля. – Да, в детстве. – Значит, я для тебя не заразна.
Отвези меня туда, пожалуйста. Чтоб я народ не позаражала в транспорте. Офис в районе
метро «Аэропорт». Там зайди на экзамен и спроси: есть кто-то в комиссии, кто не болел
ветрянкой? Мы поехали вместе. Я в качестве водителя, медсестры и поддержки. Оля, бледная,
с килограммом тоналки на лице и заметным ознобом от температуры. Я смотрела на нее, озабоченно повторяющую презент перфект и паст индефенит, и с ужасом понимала, что мы задумали какой-то смертельный номер. Но это Оля. Ее нельзя остановить, как нельзя
остановить поезд на полном ходу. В контексте ее профессии – самолет на взлетной полосе.
Она прошла тот первый этап. И второй, и третий. И медкомиссию она прошла. Правда, уже
вылечив ветрянку… И вот летает.
ОЛИНУ ФОТОГРАФИЮ МОЖНО РАЗМЕСТИТЬ ВОЗЛЕ СЛОВА «ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ»
В СЛОВАРЕ. ОНА СКИНУЛА 40 КГ И ВЫУЧИЛА АНГЛИЙСКИЙ ЗА 100 ДНЕЙ.
Весь мир посмотрела, покорила глобус. Дружить с ней – это как схватиться за шасси
взлетающего самолета и зажмуриться, отдавшись во власть судьбы. Если я приезжаю к ней
в гости, мне сразу хочется спать. Организм дает команду: ты дома! – и переодевается в
душевную пижаму. И Олин голос убаюкивает мою вечную внутреннюю тревожность, и мне
так хорошо, что хочется крикнуть, как наш учитель танцев: «Так, зафиксировались, зафиксировались!» – и зафиксироваться на Олиной кухне. Оля приветливо суетится и
пытается накормить самым вкусным. – Вот, попробуй настоящий швейцарский шоколад.
Он невероятный, ничего общего с местным. А вот дынное желе. Это из Китая. Вкусно, правда?
А вот кокосовое молоко… С Мальдив… Я нигде не была, нигде. Но я пробую на вкус Швейцарию, Китай, Мальдивы и Торонто на Олиной кухне в Рассказовке, потому что Оля любит меня и хочет поделиться со мной всем своим миром. Ей для меня ни капельки Швейцарии не жалко…
А еще у меня есть подруга, которая работает оперуполномоченным. Ну, то есть на передовой человеческих грехов. Она сама маленькая и миниатюрная, а внутри – танк. На вид Дюймовочка,
а внутри Маргарет Тэтчер. Ее броня видела все: и трупы, и трагедии, и состояние аффекта.
У нее есть присказка: «Человек даже представить себе не может, насколько он слаб».
Когда я ей звоню, она берет трубку и говорит ернически вместо «здрасьте»: – Ну давай, расскажи мне, как тебе плохо, ага…
НА МЕСТЕ ТРАВМ В ДУШЕ У ЛЮДЕЙ – РУБЦЫ, ВЫНУЖДЕННАЯ ЗАЩИТНАЯ ГРУБОСТЬ.
Мы встречаемся с ней очень редко, и это те редкие встречи, когда в разговоре солирую не я. Общение с ней для меня целительно. Я сразу начинаю истово ценить мой мир, в котором
много проблем, но нет открытых зияющих ран, пьяных истерик в крови, болезненной ревности
до наручников и всего того ужаса, который, как мне казалось, существует только в извращенных детективных сериалах. Подругу зовут Анжелика. Она не любит свое имя, говорит: «Ну посмотри
на меня. Ну где я, а где Анжелика. Анжелика – королева подснежников». Подснежники – это не
цветы. Это трупы, которые будут обнаружены весной, когда сойдет снег. Весна, к сожалению,
богата на такие букеты. Все зовут ее Лика. Я зову ее Личка. Пишу в Личку, когда мне тяжко.
«Ну давай, расскажи мне, как тебе плохо, ага», пишет она в ответ вместо привет, и я улыбаюсь.
Я выросла в дефиците родительской любви. Это такой тонкий слой личной масляной драмы, размазанный на весь жизненный ломоть…
А еще несколько лет назад мои посты в соцсети стала комментировать Лала. Она всегда
писала что-то мудрое и нежное. Ее комментарии, как батареечки, непременно согревали меня. Потом мы познакомились с ней и ее семьей. Лала старше меня, возраста моей мамы. Она
всегда пишет что-то заботливое. Замерзла? Устала? Как дети? Ты хоть поспала?
Эти вопросы – как плед, накинутый на замерзшие плечи, воплощенная в каждом стежочке
забота. Она всегда дарит мне какие-то приятные мелочи – крем, который спасет меня от моих болячек, детям моим – конфеты, которые они любят, всякие нужные книжки и шарфы.
И в каждом подарке спрятана любовь. На тебе, Оля, шарфик, не мерзни. И руки помажь кремом,
а то кожа сухая. Просто знать, что кому-то не все равно, устала ли я, долетела ли я, успела ли
и не сухая ли у меня кожа, – это такое бесценное знание, что я каждый раз благодарю кого-то
сверху за то, что послал мне лалу. У всех людей есть какие-то травмы в душе. Им сделали
больно, поранили до крови. Прошло время и подлечило рану. Там теперь рубец. Люди думают,
что там, где рубец, кожа прочнее, и часто проверяют ее на прочность, повторно нанося удары
в то же самое место. А она не прочнее, просто грубее. Это такая вынужденная защитная
грубость.
ПОПРОБУЙТЕ СТАТЬ ВИТАМИНОМ ДЛЯ ТОГО, У КОГО ПЛОХОЙ ДЕНЬ. ПОДПИТАТЬ И СОГРЕТЬ
ЕГО. У моей Саши много шрамов. Двое детей с разной инвалидностью, муж, который ушел от
нее к мужчине, токсичные родители, раненое детство. И при этом я никогда не видела Сашу в плохом настроении. У нее всегда анекдоты на любой вкус и ситуацию. Я хохочу до икоты, когда слушаю Сашу. Она еще анекдоты умудряется переделывать и рассказывает их с участием
реально существующих людей. Получается прямо бомба. На днях я пришла к ней поныть, что
вечно хочу как лучше, а получается как хуже.
Опять вляпалась в скандал с благотворительностью. А Саша тут же выдает анекдот:
Приходит Оля Савельева к доктору и говорит:
– Посмотрите, док, что-то у меня в боку колет.
– О-о-о, дорогуша, это все ваша благотворительность. Она всегда боком выходит…
И я через пять минут уже смеюсь. Ох, Сашка, как круто, что ты у меня есть…
Оля, Саша, Личка, Лала – это мои люди-витамины. Я их бесконечно люблю. У меня на душе
много рубцов, и подруги, каждая из них, очень нежно и деликатно, иногда просто самим фактом своего существования в моей жизни лечат мою душу теплом и участием. Если вам плохо и
внутри зияющая пропасть боли и одиночества, оглянитесь вокруг, поищите в своей орбите свои витамины. Каждый человек – немножко сатурн. Он – ядро, а вокруг него всегда крутится много разных хороших людей. Среди них непременно есть витамины. Те, кто подпитает вас, когда вам плохо, когда закончились силы идти вперед, и рубец уже прожитой ситуации вдруг воспалился
новой болью, и этот нарыв кровоточит, как будто это было вчера…
Оглянитесь и поищите их, этих людей. Они рядом.
Кто-то мудрый наверху об этом точно позаботился.
– Саша, – говорю я. – Ты моя витаминка. Аскорбинка.
– Надеюсь, «оскорбинка» не от слова «оскорбить»? – шутит Саша. Смешная.
Кстати, если у вас все хорошо, то можно стать витамином для кого-то, у кого сегодня плохой
день. Это несложно, надо просто искренне захотеть помочь и согреть человека. Иногда для
этого достаточно его просто рассмешить или деликатно заглянуть в личку и спросить:
«Ты не замерзла?»
П

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Мирного неба и доброго дня!
*****
Сделала сегодня макияж. Ярко накрашенные глаза. И накладные ресницы. Утром были съемки.
А сейчас я, не смыв косметику, бегу на родительское собрание в школу к старшему. Младшая со мной. В коляске.
Слышу, как меня окликает Таня. Таня живет через дорогу. Я замедляю шаг, жду ее.
– О, какая ты нарядная, – говорит Таня вместо приветствия, намекая на макияж.
И добавляет: – Все стрекозишь?
Стрекоза в басне Крылова лето красное пропела. Оглянуться не успела. Таня намекает, что я стрекоза. И я как бы пою. Хлопаю ресницами и взлетаю. В то время как она, Таня, муравей.
И пашет, света белого не видя. Таня работает мамой троих детей.
Работающие и неработающие мамы – это два лагеря. Они, пока не произойдет ротация из
одной группы в другую и обратно, проповедуют разные ценности. Как автомобилисты и
пешеходы. Пока ты пешеход, ты уверен, что эти понторезы на тачках прут на таран и плюют
на зебру, по которой ты красиво шагаешь. А как только садишься за руль, сразу думаешь, что
все пешеходы – это зазнавшиеся черепахи, которые будто специально ползут по зебре перед
твоим лобовым стеклом. Так и мамы.
Работающие уверены, что они пашут на износ и их участь тяжела и неподъемна.
Неработающие уверены, что сидеть дома с детьми – самая сложная работа на свете, потому
что в ней много рутины.
Кашу вари, попу мой. А все эти офисные барышни – просто кокетки и вертихвостки.
Я принадлежу сразу к обеим категориям. И могу судить. Поэтому считаю, что глагол
«стрекозить», да еще сказанный таким снисходительным тоном, точно не про меня.
Чтобы «пострекозить» сегодня на съемках, я встала в шесть утра. Приготовила завтрак,
собрала и отправила в школу сына, подняла, накормила, собрала дочку, доехала с ней по
пробкам до студии, сделала мейк, прическу, отснялась с маленьким своенравным ребенком.
Это была фотосессия для проекта об особенных детках, о том, что жизнь в статусе «инвалид» продолжается. Сейчас, пока я в декрете, писать – моя основная работа. Я лидер мнений, и
мне важно говорить правду. Мне есть что сказать этому миру.
Потом дочка заснула в машине, мы приехали домой, и я затащила ее прямо в кресле в квартиру,
а пока она спала, приготовила обед и написала пост для блога.
И вот сейчас, пока мультиварка без моего участия доваривает суп, я уже бегу за сыном.
И да, я не успела умыться, поэтому бегу с вечерним макияжем. Я выпила первую чашку кофе
в шесть утра. Вторую я пью сейчас. И ничего не ела. Потому что некогда.
– Стрекозю, Тань, – отвечаю я.
Как говорила Зинаида Гиппиус, если надо объяснять, то не надо объяснять.
– А у тебя как дела? – спрашиваю я вежливо. – Да нормально. Вот бегу сдать анализ Колькин
в лабораторию.
– А что, Коля заболел? – участливо спрашиваю я. Коля – средний сын Тани.
– Нет. Просто у него такой твердый кал. И кругляшками. Я не знаю, это нормально?
Я задумываюсь о том, что совершенно не интересуюсь продуктами жизнедеятельности, производимыми моими детьми. Я не знаю их твердости и консистенции. По меркам Тани,
я плохая мать. Все трое Таниных детей – несадовские. Это такой термин, означающий, что
ребенок очень любит маму и не хочет ходить в сад. Я уверена, что несадовских детей не
существует.
Существуют несадовские родители. Это значит, что родитель готов придумать любой психологический термин и выдумать любой повод, чтобы не обрезать пуповину. Таня уже
лет пять назад жаловалась мне на свою жизнь. Мол, не могу больше в этом конвейере
засранных поп существовать. Не могу варить супы и читать потешки. Я тогда как раз вышла
на работу. Предложила Тане вакансию в министерстве. Это была самая низкая вакансия, на
которую можно взять человека без стажа работы на госслужбе.
– Это с девяти до шести пахать за смешные деньги? – спросила Таня с пренебрежением.
– Видишь ли, вакансия министра занята, – съязвила я.
Мне хотелось напомнить Тане, что она за время декрета подрастеряла навыки и умения
и вряд ли может рассчитывать на миллион на старте. Но я не стала тыкать ее носом в ее
страхи. Просто решила больше ничего ей не предлагать.
Спустя еще пару лет Таня пожаловалась, что сейчас у них сложные времена и она ищет
подработку, потому что снова беременна. Я обещала себе не помогать ей больше, но… она беременна. Я предложила ей работу в компании, которая проводит соцопросы: нужно было обрабатывать анкеты. Это муторная и неблагодарная работа. Вбивать в табличку чужие
ответы. Но платят хорошо.
– Так я глаза сломаю, – ворчливо сказала мне Таня, когда я озвучила функциональные
обязанности.
– Да и когда мне? У меня дети! Есть какие-нибудь нормальные предложения? Я вздохнула.
Я же обещала себе. Зачем полезла? Сейчас Таня родила третьего. Не работает. То есть
наоборот, работает на износ. Мамой. Муравьит. Таня спросила у меня про подработку. Мол,
у тебя там ничего нет?
– Нет, Тань, откуда? Я ж стрекозю, – сказала я и побежала дальше.
Ольга Савельева

И как же без стихов:
Тот сон до сих пор продолжает мне сниться
К чему этот сон, я не знаю...
Там вольно летает свободная птица
Предвестница вечного рая.
Отважная птица, лазурь голубая,
Там запах свободы витает,
Там белая птица, простор рассекая,
Летает, печали не зная...
Свободная птица... Зачем улетаешь
Куда-то далёко-далёко?..
Гойнолка

Да, Леночка, Господь тебя не обидел! Вкус, изящество, потрясающее воображение.
Глядя на твои работы, представляю тебя юной, романтичной ЛЕТАНИЕЙ.
И согласна с Настей Ларисой - безупречное выполнение панорамы.

Риточка здравствуй! Заглянула к тебе передать веселый привет, прочла Любочкино
сообщение и... потухла...
У людей такие беды, а я со своими весёлостями...
Трудно народу живется, на Урале сумасшедшее наводнение, нас ждёт сильнейшая
засуха. И так по всей России... Господи! Дай нам силы духа всё пережить и одолеть!
Всего тебе самого доброго кудрявое солнышко!

Оленька 💗💗💗

Весточка, спасибо за весточку!
А то кое-кто заволновался...
А коты то коты! Супер!!! В стиральной машинке вылитая моя Кнопка.

💖💖💖

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Мирного неба и доброго дня вам девочки!
*****
Сара Монтьель - испанская киноактриса и эстрадная певица. Настоящее имя — Мария
Антония Алехандра Висента Эльпидия Исидора Абад Фернандес.
"Королева „Шантеклера", одна из самых прекрасных актрис двадцатого столетия.
https://youtu.be/1q5sQeE5RcM

Влюблять
Миша мне сразу понравился. Но я не сразу поняла чем.
Мальчик как мальчик. Вокруг были и покрасивее, и повыше, и покруче. А он взял — и
примагнитил. Можно смело сказать, что это была любовь с первого взгляда.
Чуть позже я расшифровала эту магию. Препарировала свои чувства и поняла в чем дело.
У любой симпатии есть причины. Либо люди узнают в другом человеке себя и совпадают
волнами. Либо видят в другом человеке то, что у самих в дефиците.
Миша был очень уверен в себе. Настолько, что местами перебор.
А я — наоборот. Настолько неуверенная, что не передать.
Я была так поражена его самоуверенностью, что не могла налюбоваться. Образно говоря, я испытывала дикую жажду в вопросах самодостаточности, а у него этого добра целый колодец.
Я все время старалась держаться рядом. Меня просто лихорадило, если он прогуливал
лекции, и мы не виделись. Как это? Сегодня без него? Ни глоточка?!
Рядом с уверенным человеком всегда легко и спокойно. Я смотрела на него с восхищением:
если начнется пожар, то все будут бегать, кричать «Пожар! Пожар!» и создавать панику, а он
будет тушить. А я, соответственно, подавать ведра с водой.
Я хотела быть рядом. Пыталась ему понравиться. Ну пыталась, просто смотрела, смущалась
и, если мы встречались глазами, экстренно отводила взгляд. Так себе флирт, конечно.
Но я была Джейн Эйр, а не Саша Грей. Во мне бушевали гордость и предубеждения, а не вот
это все.
В один ужасный день я узнала, что у Миши есть девушка. Что он ее встречает и провожает в институт, и живут они вместе, и даже завели котенка.
Мой мир рухнул. Котят заводят как репетицию детей. Значит, у них счастливая и полноценная
семья. А я так... однокурсница.
«А чего, собственно, ты хотела? — спрашивала я себя. — с какой стати он вообще будет на
тебя смотреть?»
Моя подруга носила глубокое декольте. Говорила: «Ходить надо с козырей».
У меня не было там козырей. Так... валетики.
Моими козырями были ноги, но я и так на них ходила. Как еще их выпячивать, я не знала.
При встрече весело садиться на шпагат? Или закидывать ногу за шею?
Неуверенные люди меня поймут: я совсем не чувствовала себя конкурентоспособной на рынке невест. Чувствовала, что я среднестатистическая. Никакая. Никакашечка.
Однажды Миша провожал меня вечером домой. Мы, просто друзья, вышли из института, когда
уже стемнело, и пошли к остановке. И заметили, как мой автобус уходит. А следующий через
сорок минут. Мы бежали, кричали, но не успели. Он весело мигнул стопарями и уехал.
— Блин, — вздохнула я. — Я тут околею.
Мне было холодно. Миша отдал мне свою куртку, и мне стало холодно за него. Очень хотелось обняться, чтобы согреться, но нельзя, у него есть котеночек. И какая-то женщина, которая
убирает за ним лоток.
Мы стояли на остановке минут пять и вдруг увидели, что навстречу едет мой автобус, но пустой. Может, он сломан был, может, просто не на маршруте, но он не останавливался на остановках.
— Ой, давай спросим, вдруг он туда, куда тебе надо? — предложил Миша.
— Как спросим, он же не остановится.
— Остановится!
— Как ты это себе представляешь? Это невозможно!
Миша выбежал на дорогу и вытянул руку, будто ловил такси. А поймал автобус. Он остановился,
как вкопанный, этот зеленый автобус. Я его на всю жизнь запомнила.
— А вы не до Измайловского парка, случайно? — спросил Миша у водителя.
— Да, я в депо.
— Девочку не подбросите? Замерзнет же. Ей туда же.
Водитель молча открыл переднюю дверь, и Миша галантно подал мне руку.
Я ошарашенно вошла в пустой автобус, в последний момент вспомнив про чужую куртку.
— Я номер записал, ничего не бойся, из дома позвони, — торопливо шепнул мне Миша. — и
главное, запомни: нет ничего невозможного.
Минут через десять мы обогнали тот, первый, автобус, на котором я должна была ехать.
Я все еще не могла прийти в себя.
Прямо там, в том автобусе, я очень захотела стать уверенной. Накачать в себе это качество,
как пресс. Чтобы в дальнейшем останавливать на полном ходу не пойми откуда взявшиеся
нужные мне автобусы. Я поняла, что уверенность — это возможность доехать туда, куда
хочется, быстрее и комфортнее, чем запланировано в расписании судьбы.
А еще я поняла, что очень хочу влюбить в себя Мишу. Чтобы он всю жизнь провожал и встречал только меня, отдавал только мне свою куртку и только мне ловил автобусы.
Он сам сказал, что ничего невозможного не существует, и даже доказал. В общем, сам виноват.
Прямо в том автобусе, за пару остановок до Измайловского парка, родился новый человек — уверенная в себе Оля.
Так, что мы имеем? Есть мальчик, который мне нравится. Но он занят.
Но, с другой стороны, он очевидно тянется ко мне, может, и неосознанно.
Все перемены в институте мы хохочем вместе, гуляем, болтаем, и даже бутеры с собой берем
с учетом «перекусывать я буду не в одиночестве».
Значит, мой козырь не в декольте и мини-юбках, и не в готовке: мои бутерброды с колбасой —
это явно не то, что так прельщает его в моем обществе. Мой путь к его сердцу тернист и неоднозначен, и пролегает он через буераки моего недоказанного интеллекта.
Я уверенно поставила себе задачу: надо стать для него интересней той, с котеночком.
Дальше было смешно.
Я много читала. Тогда на пике популярности были детективы Марининой и Дашковой, так вот
их я все прочла и почерпнула оттуда много интересностей.
Моя дальнейшая тактика завоевания Миши была обусловлена прямолинейностью и
недалекостью: я вместе с бутербродами скармливала Мише истории о том, как прошли мои выходные. А прошли они очень активно, ибо за субботу и воскресенье я успела попасть почти
во все передряги, в которые попадали главные герои детективов. История, рассказанная от
первого лица и перенесенная в спальный район столицы, в моем исполнении приобретала невероятный мистический размах.
Миша зачарованно слушал меня, на лице его было восхищение. Такое выражение сейчас,
спустя семнадцать лет брака, бывает у него только после особенно удачного борща с
деревенской сметаной.
А тогда он смотрел на меня во все глаза, завидовал моей интересной жизни и ни секунды не сомневался, что эта вот забитая девочка-ботанка с учебниками под мышкой по субботам
лазает по крышам, болтает с нумизматами, нашедшими золотую монету царских времен, и
случайно нападает на след преступников, находящихся в федеральном розыске.
В общем, тактика сработала. Миша влюбился намертво. Спустя год мы стали жить вместе,
а его бывшая съехала к маме вместе с котеночком.
В этой истории есть грустный эпизод.
Этот котеночек однажды сильно заболел и умер. И Миша ездил помогать его хоронить.
А я сидела в этот момент у него дома и думала: а вдруг она, бывшая, таким образом просто пытается его, Мишу, вернуть? Ну, мол, объединенные общим горем, они обнимутся и...
А может, она и котенка для этого извела? (Всем же известно, что бывшие наших мужиков —
ведьмы.)
После этой мысли я решила, что с детективами пора завязывать.
А еще пора завязывать с враньем. Нельзя построить семью на лжи.
Тем же вечером, когда Миша вернулся домой, я сказала:
— Ты должен кое-что прочитать.
И протянула ему собрание сочинений Марининой.
— Сегодня? — ужаснулся Миша.
— Нет. Не сегодня. Постепенно. У тебя появятся ко мне вопросы после прочтения.
Но я устала носить в себе эту тайну.
Миша был заинтригован и немедленно стал читать. Я ждала развязки.
Он читал все выходные. Я уехала на это время к подруге.
Когда мы встретились, он смотрел на меня все с тем же восхищением.
— Я знаю, что мне в тебе понравилось, — сказал он. — Твоя самоуверенность. Ты так
уверенно и филигранно врала, что я ни секунды не сомневался, что все это произошло с
тобой. Я, когда читал, сначала даже глазам своим не верил. Я вообще сначала подумал,
что Маринина — это ты....
Я хохотала. Теперь — это семейная байка. О том, как неуверенная Оля мимикрировала в
уверенную и победила в войне за любовь.
А я просто знала тайну: «невозможно» — это всего лишь слово. Которого, возможно, вообще
не существует.
Особенно, когда уже случилась любовь...
Ольга Савельева

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Всего вам самого доброго и хорошего!
*****
Совсем расклеилась моя старушка, всё время вспоминает ушедших
близких, плачет, потом плохо себя чувствует. Да ещё всё рушится!!!
То антенна упала, а как ей без телевизора?! То от сильного дождя
ступеньки размыло, крыша на подвале потекла, и так каждый день!...
Усядусь к компу поискать что-нибудь интересное для вас и сама увлекусь,
постепенно организм в норму приходит.
Вот так Весточка, на расстоянии вы мне помогаете...Как ты писала однажды:
Спасибо вам за вас! Взаимно дорогая!
*****
Венеция
Я живу с мыслью, что каждую минуту жизнь может измениться к лучшему. Мне так проще жить.
Я все время жду хороших новостей, притягиваю их. А если случается плохое, я думаю: так-с,
это плохое — ступенька к хорошему. Именно на контрасте с этим «пло- хо» я буду особенно
ценить свое наступающее «хорошо», которое уже совсем близко. Очень хочу заразить этой
мыслью окружающих.
Вот сейчас забежала в магазин. В очереди передо мной женщина с дочкой. Девочке лет пять.
— Мам, можно я сама выложу продукты на ленту? — спрашивает она. Очень хочет помочь.
Мама нервничает, может, опаздывают куда, может, просто не выспалась.
— Давай, только быстрее... — говорит она дочке рассеянно.
Девочка быстро начинает метать продукты из тележки на ленту. Спешит. Мама доверила
такое дело, надо оправдать ожидания! И вдруг пакет с пшеном падает на пол и лопается.
Пшено почти не высыпалось, но пакет порван. Девочка в ужасе замерла. Что она натворила!
— Ну вот. — Мама вздыхает. — Так и знала! Вот доверь! Ну, руки-крюки! За что ни возьмешься.... Надо теперь взять новый пакет пшена!
Девочка беззвучно плачет. Она больше не хочет ничего перекладывать. Она неумеха.
Руки-крюки. Так сказала мама.
— Давайте сюда этот, крупа почти не просыпалась, я вам в целлофан положу и заберете,
вы же порвали! — говорит кассир.
— Мы не порвали, мы уронили. Он сам порвался. Мне нужен целый пакет пшена! —
раздраженно говорит мама.
Она сама переложила оставшиеся продукты на ленту. И, к неудовольствию всей очереди,
ушла за новым пакетом пшена.
— Дайте пакет, пожалуйста, — говорю я кассиру, беру целлофановый пакет и прошу девочку, застывшую, как мумия, у кассы, помочь собрать пшено.
Она садится на корточки, и мы с ней вместе собираем пшено в целлофановый пакет, пока вернувшаяся мама девочки рассчитывается за покупки.
— А что теперь с этим пшеном? Которое ваша дочь рассыпала?
Мама приготовилась к скандалу.
— У вас тут всегда заложена в стоимость такая ситуация. Что вы мне рассказываете!
Я могу вон весь алкоголь перебить, и то не обязана за него платить. А тут пшено!
— А кто за него должен платить, я? — заводится кассир.
Так, остановитесь! Зачем нагнетать на пустом месте? Ну вот зачем тиражировать взаимное раздражение?
— Я куплю это пшено, — говорю я. — При условии, что ваша дочь поможет мне переложить продукты на ленту. Она так здорово это делает. А у меня рука болит.
Мама девочки врезается в мой убедительный взгляд и, будто опомнившись, говорит:
— Да, Лидочка, помоги тете... У нее рука болит.
Я, чтобы девочка не видела, поднимаю вверх большой палец своей совершенно здоровой руки.
Лидочка будто отмирает: начинает аккуратно перекладывать мои продукты на ленту,
старается, поглядывает на маму.
— Какая у вас помощница растет! — говорю я маме Лиды громко, чтобы девочка слышала.
— И не говорите! Она и полы у меня умеет мыть, и стирку запускать.
— Ничего себе, настоящая невеста! — подыгрывает нам мужчина, который стоит за нами.
— И пельмени я тебе помогала раскатывать, — напоминает смущенная Лида.
— Ооо, пельмеееени, это просто чудо, а не ребенок! Вот вырастет — отбоя от женихов
не будет. Я бы сам прямо сегодня женился на вашей Лиде, да женат уже двадцать четыре
года. Вот если б не жена...
Все в очереди смеются. Тем временем мои продукты уже на ленте. Я быстро упаковываю
их в пакеты. Мы одновременно с Лидой и ее мамой выходим из магазина.
— Лида, а ты когда-нибудь была в Венеции? — спрашиваю я.
— Где?
— В Венеции.
— Нет. Я в Крыму была.
— Знаешь, я тоже пока не была. Но читала, что там есть площадь, на которой много-много
голубей. И они почти ручные: садятся людям на плечи и на голову.
И люди с ними фотографируются. Представляешь?
— Здорово!
— Хочешь прямо сейчас оказаться в Венеции?
— Здесь? Сейчас? — удивляется Лида.
— Да. — Я достаю целлофановый пакет с пшеном. — Здесь и сейчас.
Мы отходим от магазина, и я говорю:
— Лида, ты очень скучно уронила пшено. Оно даже не рассыпалось. Урони так, чтобы бабах
— и все рассыпалось.
Лида оглядывается на маму. Та уже все поняла, улыбается и кивает. Лида берет у меня
пакет с пшеном.
— Прямо на землю?
— Прямо на землю!
Лида радостно плюхает пшено, оно рассыпается желтым салютом, и небо сразу чернеет:
с крыш, с проводов, откуда ни возьмись, огромное полчище голодных голубей стремительно пикирует к ногам визжащей от восторга Лиды.
— Мама, мама! Смотри, как их много, они едят наше пшено! Мы в Венеции!
Мы с ее мамой смеемся.
— Здорово, спасибо вам. Прямо отрезвили. А то у меня сегодня плохой день... — говорит
мама Лиды.
— Плохой день каждую минуту может стать хо- рошим. Балашиха каждую минуту может стать Венецией.
— Да, я уже поняла, — смеется мама. — Он уже стал...
Она прижимает к себе скачущую Лиду.
— Я свою дочурку Лиду никому не дам в обиду, — говорит она.
А девочка хлопает в ладоши...
Ну все, здесь я больше не нужна. Фея рассыпанного пшена, голодных голубей и счастливых
девочек полетела дальше. Помните: каждую минуту все может измениться к лучшему.
Подождите. Или измените сами.
Ольга Савельева

Сдерживала себя и всё же...
Смерть это не то о чем думалось, пока не умер сын...
Он снится мне так, что понимаю ОН ЖИВ! и ему НЕ ПЛОХО ТАМ!
Желание уйти к нему постепенно сменилось на желание жить
и жизнь каждую минуту приносит радость, когда любимые не болеют,
друзья не забывают и задуманное получается.
Мы спрашиваем ЗА ЧТО, ПОЧЕМУ это случилось со мной?...
Нет, друзья, не ЗА ЧТО, а ДЛЯ ЧЕГО?!
Для меня приоткрылась... совсем чуть-чуть... мудрость жизни и смерти...

Молодые вскоре переехали в новую квартиру.
Сергей взял в ипотеку для семьи большую «двушку», сделал хороший ремонт, оборудовал
для девочек удобную комнату.
Анна Михайловна часто навещала «своих», однако с невесткой вела себя сдержанно. Вольно
или невольно свекровь на нее все-таки обижалась. Поднимала сына одна в трудное время,
а он в 11 лет умудрился влюбиться в девочку с соседней улицы, да так влюбиться, что когда
в 18 лет узнал, что она беременна от другого и тот «другой» ее бросил, не задумываясь, позвал Катюшу замуж и дочку ее признал за свою.
Впрочем, Анна Михайловна любила и Светочку, и Машу (вторую внучку) одинаково. Просто
немного сердилась, что в течение 12 лет от нее скрывали тайну рождения Светы. Она
догадалась обо всем сама. Но лучше бы не догадывалась.
Сергей и Катя жили достаточно мирно, только финансово с трудом тянули и ипoтeкy, и
обеспечение семьи. Тем более что Катя работала учительницей в художественной школе,
получая за свой труд жалкие «гроши».
Сергей трудился «как папа Карло», не успев из-за чрезмерной занятости даже получить высшее образование. Но в последние годы он стал делать достаточно успешные дизайн-проекты.
Начал с малого. Стал оформлять интерьеры небольших кафе и с двумя помощниками (отцом и сыном, которые занимались ремонтами квартир) воплощать проекты в жизнь.
Материалы подбирал недорогие, но очень эффектные с визуальной точки зрения. Помещения
кафе получались уютными. Интерьеры нравились посетителям и хозяевам.
Скоро заказы Сергею стали поступать регулярно. И заказчиков мало волновало, что по
профессии он всего лишь «художник» без диплома о «вышке». Им нужен был результат, и этот результат их вполне устраивал.
В итоге ипотеку по квартире Сергей и его жена смогли «закрыть» через 7 лет. К этому времени
Света уже училась на 2 курсе университета, а Маша заканчивала 8 класс.
Беда пришла, откуда не ждали.
Дело в том, что Катюша влюбилась. И как-то так серьезно увлеклась.
Ей было 39 лет, и она стала чувствовать, как возраст стремительно лишает ее былой привлекательности. А жить еще хотелось, нравится окружающим тоже.
Катя сама не поняла, как попала под удар «кризиса среднего возраста», когда в жизни что-то
хочется изменить, но что конкретно до конца непонятно.
И она влюбилась.
Ее избранником стал руководитель местной филармонии, имевший профессию "дирижера". Лысоватый полноватый мужчина, который был ее старше на 7 лет. Алексей Ильич – так звали
ее ухажера, был женат, но семейная жизнь его не складывалась, поэтому он и искал утешения
на стороне.
С Катей они познакомились на одном из творческих вечеров. Стали тайно встречаться, и
однажды Катя объявила мужу, что хочет развестись. Для Сергея ее слова стали настоящим
ударом. Но он нашел в себе силы принять решение жены.
Договорились, что он пока поживет у матери. Дочери останутся с Екатериной.
Анна Михайловна, узнав о решении молодых, запереживала, но вида не показала, сына приняла спокойно, с внучками поддерживала тесный контакт.
Девочки к переменам в жизни матери готовы не были. «Дядя Алексей» на роль отца им не
подходил. В итоге уже через 2 месяца Света позвонила бабушке и стала рыдать в трубку, рассказывая, что дирижер выпил лишнего и, пока матери не было дома, начал пpистaвать
к ней с ухаживаниями.
- Бабулечка, что мне делать? – спрашивала Света.
-Вещи собирай, сестру бери и к нам. Сейчас же, - категорически отрезала Анна Михайловна.
Света все поняла. Уже через два часа она сидела на бабушкиной кухне и пила маленькими
глотками чай. Сестра Маша плакала, рассказывая, что этот противный «дирижер» ведет себя
с ними, как с прислугой, обижает, унижает.
В итоге девочки остались жить у бабушки и отца. Правда, Маше теперь целый час приходилось добираться до школы.
Прошло еще полгода, и Света вошла в комнату отца в задумчивости.
-Папа, не отвлекаю? - робко спросила она.
-Нет, - отозвался тот.
-Прости, что я вмешиваюсь, но мне кажется, что мама осталась одна.
-А как ты узнала?
-Встретила ее подругу тетю Вику, помнишь ее?
Отец кивнул.
-Так вот. Та мне рассказала, что «этот» (так Света называла дирижера) вернулся к своей
семье. А с мамой они окончательно поссорились. Мама теперь одна живет. Тетя Вика говорит,
что она очень скучает по нам и … по тебе.
Больше Света ничего говорить не стала. Отец отдал должное ее деликатности. А сам
задумался, что же ему теперь делать. Обиды на Катю в его сердце уже не было. Осталось
только сожаление. Что же она наделала? Столько лет строила семью, детей воспитывала,
а теперь дочери не хотят с нею даже общаться! Господи, где был ее разум, когда она все
рушила ради чувства мимолетной влюбленности?
Сергей думал об этом постоянно, хотя встреч с бывшей женой не искал. Катю ему было
мyчитeльнo жаль, но сделать первый шаг навстречу ей он не мог. Хотя и беспокойство за нее нарастало.
Однажды его пригласили оформить кафе, расположившееся неподалеку от школы, где
работала Катя. Он все сделал, а потом, проходя мимо школы, невольно бросил взгляд на
окна ее мастерских.
Катя стояла во весь рост и что-то говорила детям.
Сергей, повинуясь какому-то внутреннему чувству, вошел в здание школы, открыл дверь.
Катя увидела его и вздрогнула. Он тут же повернулся и тихо ушел, до конца не понимая, что
хотел этим сказать.
Прошло еще несколько дней, и Сергей увидел, что Катя звонит ему по телефону. Он взял
трубку. Разговор давался нелегко, будто бы слова превращались в тяжелые камни, которые
нужно было поднимать из ямы.
Через неделю он зашел в комнату к дочерям:
-Мама зовет нас обратно в нашу квартиру. Будете вещи собирать? Я уже собрался.
- А бабушка? – спросила Света.
-Бабушка без нас немного отдохнет, тем более что гостить нам у нее никто не запрещает.
-Не поеду я к ней, - заявила Маша, - я лучше с бабулей останусь.
-Ишь ты какая, - вдруг обрадовалась Света, - папа у нас настоящий герой, а твои вещи я
сама соберу. Поехали, мама соскучилась, наверное, сильно.
И Маша смирилась.
Анна Михайловна проводила внучек и сына спокойно. Вернулась домой, вздохнула.
Кто мог знать, что ее Сергей окажется таким однолюбом?
Но может быть, это к лучшему?

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
*****
Иван Сергеевич Разворотов, сорокалетний успешный бизнесмен, вошел в конференц-зал,
заранее приготовив улыбку. Надо было излучать уверенность и полное благополучие, и это
у него почти всегда получалось. Костюм от «Армани» на его крепком торсе и стройных
длинных ногах сидел отлично, немного жал в плечах, зато линия силуэта была безупречна.
Критерий успеха безошибочен – взгляды, которые на тебя бросают женщины, особенно когда
не прямо, а исподтишка, чтобы как будто бы незаметно. Но эти взгляды – важные признания.
Они самые говорящие и надежно удостоверяющие. И сегодня – ок – все в порядке.
Мери, его возлюбленная и одновременно помощница, девушка с крепким экономическим образованием, сидела слева на первом ряду и от удовольствия даже улыбалась, глядя на
его пружинящую походку, когда он шел за стол президиума. Щедро включив обаяние, Иван
двигался расслабленной свободной походкой, так нравящейся всем женщинам, покоряющей
их, видящих за такой пластикой пластику тигра, готовящегося к прыжку, и уже предвкушающих сумасшедшую схватку, где поражение так сладко, а победа так предсказуема.
Шоу под названием презентация новых проектов начиналось.
Иван сел и приготовился слушать. Его выступление было запланировано третьим. Он был
уверен в себе и в своей команде. Да и проект по созданию ЭКО-кластера в городе с его точки
зрения был вполне проходной и мог претендовать на строчку в губернском бюджете.
.
Но тут он внезапно практически выключился из реальности: «Что это лезет в мою голову,
откуда эти перепутанные провода и подкатывающая к горлу тоска? Тоска, заполняющая тебя
всего, и разрывающая изнутри, мешающая дышать, застревающая в каких-то темных уголках.
Ты хочешь от нее избавиться, выплюнуть и не можешь». Он не знал, почему накатывает такое состояние и не помнил, когда это все началось. Но в последнее время это стало случаться с
ним все чаще и чаще.
Он вспомнил один неприятный эпизод, на него очень повлиявший.
Когда Иван был студентом МГУ и жил в Одинцово, то каждое утро ездил на электричке и,
конечно, экономил на проезде. Как-то подошел контролер и спросил билет. Ваня начал нести обычную в такой ситуации чушь, что, мол, не успел купить. И вдруг его как будто кто-то дернул:
«Да и вообще, я один, что ли, так еду? Вон там сидит тоже без билета», – и махнул в сторону малознакомого парня, про которого точно знал, что билетом тот не запасся. Они безусловно
и его штрафанули, но тогда он впервые поймал себя на этом гадком чувстве осознания
собственного ничтожества. Да и зачем он тогда на него показал, сказать не мог. Какое-то безотчетное движение души. И если бы ему тогда сказали, что это подлость, мелкая, жалкая,
он бы не согласился. Иван был о себе другого мнения. Когда электричка подъехала к Москве,
и все высыпали на перрон, этот чувак подошел к нему сзади и спокойно произнес:
– Ну ты и мудак. Буду знать.
Иван даже ничего не смог ему ответить. Тот парень смешался с толпой. Но какая-то досада
на себя осталась. Тогда он это назвал просто своей глупостью. Но с тех пор всегда чувствовал,
что есть в нем какая-то червоточина. Затаилась, сидела где-то глубоко, и в каких-то
критических ситуациях она обнаруживала себя приступами безотчетной тоски и недовольства
собой. Он ничего не слышал вокруг, просто провалился, ушел в себя.
.
Где? Когда он утратил что-то очень важное, а, может и не имел никогда? Потеря любви к Мери, работе, всему миру, самому себе. Вся его жизнь в последние годы – это беспросветное достигаторство и постоянно маячившие впереди какие-то новые морковки. Одни морковки приближались и даже давали себя надкусить. Престижное высшее образование, аспирантура,
свое дело, покупка машины, квартиры… Что там маячит дальше? Новые проекты, семья, дети?
Но морковки при гарантированной доступности почему-то теряли свою привлекательность,
вкус и уже совсем не триггерили. Да и роль осла его явно не устраивала. Отношения с Мери становились все непонятней и явно заходили в тупик. Надо было что-то решать.
Иван в какой-то момент их трехлетнего бурного романа понял, что всегда хотел ее хотением,
и он никогда не задавался вопросом – а что же хочет лично он? Так накрыло его с головой это цунами любви, так поразила его эта девушка своей открытостью и силой своей натуры, что выразилось в том числе и в силе охватившей их страсти. Они не могли насытиться друг другом,
и у него были минуты, когда он не мог без боли видеть ее, любое ее движение. Самый простой
жест рукой, поворот головы, движение бедер вызывало у него вновь и вновь непреодолимое желание близости. Она чувствовала его зависимость и умело пользовалась, постепенно
захватывая все более обширное пространство его жизни. Он стал есть то, что любит она.
Ему в голову не могло прийти, что он будет пожирать всех этих морских гадов – кальмаров,
мидий и осьминогов, что так любила Мери во всех видах. Также не заметил, как его гардероб,
даже цвет носков, рисунок на галстуке – все было подобрано ею. Иван всегда думал, что это
хорошо и правильно. Но он ненавидел галстуки и надевал их только для нее. Постепенно круг
их знакомых и друзей также был сформирован большей частью его возлюбленной, у него
осталась пара старых друзей, совершенно не принятых ею. Она хотела, чтобы он был всегда эффектен и уверен в себе, неприступен для других женщин, сделал блестящую карьеру.
Но все это хотела она. А что же хотел он?
.
Когда сегодня она в очередной раз провожала его длинным томным взглядом красивых
карих глаз с зелеными искорками и умелым макияжем, любуясь созданным ею образом
идеального мужчины, его посетила неприятная мысль: может, я просто Кэн, красивая
игрушка в ее руках, так же смотрят на меня ее подруги. «Какой классный! Просто красавчик!»
– так и читается в их плотоядных взглядах. Но ведь ему это так нравилось. Он всегда
подхватывал эту эмоциональную волну, поднимаемую его визави, прекрасно понимал,
что все это было только из желания понравиться, угодить, попасть в такт. А эти женщины
ему были даже не интересны.
Он не замечал, что стал использовать затертые слова и выражения, повторять общепринятые мантры – «Никогда ни о чём не жалей!», «Живи секундой!», «Хочешь жить – умей крутиться»
и прочие шедевры воплощенной в слове безнадежной пошлости.
Ему стало важно не выделяться из общей повестки своего круга успешных бизнесменов, важно
быть понятным и правильным в глазах большинства. Больше всего он боялся оказаться
изгоем там, куда он с таким трудом попал. И незаметно для самого себя потерял свою так
часто перед всеми декларируемую любовь к свободе. «Да ты прочно пристегнут к женской
юбке, – накручивал он себя. – И тебе каждый раз всем своим видом говорят: «Сиди и не
рыпайся! Это я тебя сделала». И корпоративные цепи также были тяжелы и прочны.
То, что вчера было таким притягательным, желанным, стало безразличным. Как он в детстве
любил манго! А теперь равнодушен. Как стремился к общению с особыми талантливыми
людьми, а теперь они ему стали совсем не интересны. Как была желанна и мила ему эта
девушка модельной внешности, а теперь он смотрел на нее равнодушно и даже брезгливо
– у нее небритые подмышки, и его перекашивает от ее тупого взгляда в никуда.
Она смотрит, не видя.
.
Презентацию он сделал профессионально, но был более резок и категоричен, чем обычно.
Он принял решение, сформулированное им жестко и бесповоротно:
«Все! Пора кончать эту байду».
Домашний ужин был невыносимо правилен и полезен: салат из шпината с бальзамическим
уксусом и отвратительно постная и сухая куриная грудка. После ужина он резко встал и
подошел к Мери. Она сменила позу и села на диване, поджав ноги к подбородку и обхватив
их руками. Иван был весь охвачен соблазном скопленной и выстраданной им правоты, но тут
она вдруг куда-то исчезла, когда он увидел эти поджатые коленки. Это была поза защиты,
осознанная или нет, но Иван прочитал ее именно так и не смог выговорить ни слова.
Он посмотрел на ее голые коленки и, шутливо бодаясь головой, разъединил их, опрокинул
ее на спину и далее уже дело техники, все пошло по накатанному шаблонному сценарию.
В тот момент, когда он шептал сотни раз говоренные горячие слова, вдруг подловил себя на гаденьком чувстве, сознавая, что совершает низость, обманывая и себя и ее.
Утром Иван, пряча глаза, заявил:
– Ты знаешь, у меня бабуля загремела в больничку. Надо к ней сходить вечером после работы.
Она у нас немного с приветом. А отец как всегда пьет. – И еще выдавил. – Не скучай…
Он больше не мог называть ее Мери, а Машей не поворачивался язык. На самом деле он
решил встретиться со старыми университетскими друзьями и немного отдохнуть от своего выстроенного высокопрочного железобетонного ЭКО-счастья и разогнать житейскую муть настоящим общением, оставив за порогом все обрыдлые симулякры.
– Да, хорошо, милый…
Мери равнодушно выслушала Ивана и стала на вечер планировать визит к массажистке.
Еще ее давно занимала мысль о пластической операции по увеличению груди, и она решила проконсультироваться.
Автор: Summer

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Доброго дня, доброго здоровья!
https://youtu.be/AaWGhXAzGB0

Вот ещё нашелся:
Профиль игрока Sasha_SIb

Спасибо Людочка!

Марина спасибо! Здорово!

18.042024 г.
Дорогие друзья! Не могу пройти мимо дня рождения замечательного, талантливого
Народного артиста СССР Георгия Михайловича Вицина, подарившего нам столько
радости.
https://youtu.be/bqwyawS9ivM

Спасибо дорогая! Терпения на эту "золотую" у меня точно не хватит!

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Всего вам доброго в этом дне девочки!
Весточка, не за что просить прощения, иногда собрав какую-то картинку,
так накрывают чувства, что не нахожу слов, ну... откомментирую позже,
а позже уже другие мысли, другие чувства вселились в голову.
А бывает просто не хочется обсуждать, хотя это вовсе не значит что тебе
безразлично. Понимаю и не жду обязательных ответов.
*****
Когда тебе за шестьдесят,
Не важно, что там говорят,
Кто что подумал за спиной,
А важно, кто сейчас со мной.
Кто близкий друг, а кто чужой,
И кто предать рад за спиной.
Совсем не важен сплетен круг,
А важно, чтоб был рядом друг.
Не важен писк последней моды,
Важней условия погоды.
И, в сумке зонт, на шее щарф,
За шестьдесят- так много прав.
Имеешь право просто жить,
И не в обязанность дружить.
И выпить кофе не спеша,
С тем, к кому тянется душа.
Не хочешь- можно не звонить,
Дежурных фраз не говорить,
Жизнь хороша за шестьдесят,
Не лезут в душу все подряд,
Там только те, кто точно друг,
Пусть небольшой остался круг,
Но он надежней, чем скала,
Так пусть седеет голова.
Не унывать, и не грустить.
За шестьдесят так классно жить!
Галина Викторова
*****
Дорогие мои девочки, мне вспомнилось маленькое чудо, случившееся
со мной шесть лет назад и захотелось поделиться с вами.
Утром, придя на работу, первым делом заглянула послушать хорошую песню
и попалось видео с песней "Я скоро стану мамой", она так меня затронула,
что я прослезилась, а вечером... узнала что стану бабушкой Анечки!...
https://youtu.be/KGLvUGy2OWI

Когда тебе за шестьдесят,
Не важно, что там говорят,
Кто что подумал за спиной,
А важно, кто сейчас со мной.
Кто близкий друг, а кто чужой,
И кто предать рад за спиной.
Совсем не важен сплетен круг,
А важно, чтоб был рядом друг.
Не важен писк последней моды,
Важней условия погоды.
И, в сумке зонт, на шее щарф,
За шестьдесят- так много прав.
Имеешь право просто жить,
И не в обязанность дружить.
И выпить кофе не спеша,
С тем, к кому тянется душа.
Не хочешь- можно не звонить,
Дежурных фраз не говорить,
Жизнь хороша за шестьдесят,
Не лезут в душу все подряд,
Там только те, кто точно друг,
Пусть небольшой остался круг,
Но он надежней, чем скала,
Так пусть седеет голова.
Не унывать, и не грустить.
За шестьдесят так классно жить!
Галина Викторова

Людочка здравствуй! Может у тебя она есть, у себя я её не нашла.
Профиль игрока ANi

Здравствуйте дорогие друзья! Поздравляю вас с ... СТОП! А уместно ли поздравлять
с Днем денег?! На самом деле это ведь та самая "субстанция" которая сильно портит
нам жизнь и при отсутствии оных и излишестве их же. Но все-таки сложно представить
современную жизнь без монет и бумажных купюр. Насколько справедливо высказывание
"Деньги решают все"? Не преувеличена ли их значимость?
Предлагаю желающим ответить на эти вопросы сегодня 17 апреля в День Денег.
https://youtu.be/PIAXG_QcQNU

Девочки здравствуйте! У меня тоже выдались хлопотные дни и я не в должной
мере уделила вам внимание.
Настенька очень рада Вашему возвращению! Светлых хороших дней Вам!
Весточка, всё чаще замечаю что живём на одном меридиане. Нас тоже полил
отличный дождик, сейчас +28 и работы на земле более чем достаточно.
Только что проводила гостью, она была у меня два дня и теперь "в поле"
наверстывать пропущенные работы.

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Доброго дня и чистого мирного неба вам, дорогие девочки!
https://youtu.be/qk1-q7jnkVY

Людочка доброе утро!
Профиль игрока liko

Ниночка! Доброе утро и доброго дня, продолжения праздника!
Спасибо за прекрасные стихи!

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Солнышка, добра и мира вам девочки!
https://youtu.be/owgUkAYTQEQ

Ниночка! Дорогая! С Днем Рождения!!!!!
Улыбающийся позитивный замечательный наш человек поздравляю тебя!!!!!
Мира, добра, радости, счастья, любви, верных друзей и всего, что тебе хочется!!!!!
https://youtu.be/icVqaGEgVVI

Танечка! Как же я чуть не прозевала!
*****
Дорогая Танечка, поздравляю!
Поздравляю просто, но от всей души:
Пусть твои денечки будут хороши,
Пусть исполняются все твои мечты,
Пусть все удивляются, как прекрасна ты!
https://youtu.be/AV9nASBYn0Y
Танечка, а завершить этот прекрасный день всенепременно надо
хорошим залпом салюта, чтобы всем соседям стало сильно весело.
Аватарка бесподобна и отлично подходит к нику.

Изумительная красота! Спасибо Ирочка!!!

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Добра и мира вам девочки.
Весточка, спасибо за великолепное видео! с крокодилом впечатлило...
*****
Девочки простите меня за этот тяжелый фильм... Выбирая для вас хороший,
короткометражный фильм со смыслом, пересмотрела два десятка и все "черные"
ужасные! Меня мучает мысль: неужели мы вот так живем? а я закрылась в скорлупу
и ничего не вижу?! похоже и детей совсем не знаю, с нами они другие?!
а выходят за порог и становятся вот такими жестокими, равнодушными
и только некоторые из них, как эти девочка и мальчик чистые душой?!
https://youtu.be/jZFQWF8zGeo

Петр Палыч благодарю💞💞💞

Олюшка! Ещё только складывая панораму, восхищалась картинами:
ну японцы! ну мастера! Такие одухотворенные картины!
Не поняла, конечно, к чему Excel, а прочтя, обомлела как предыдущие ораторы...
Спасибо преогромное Олюшка! Умница нашла такой талант.

Ох, а Настеньки то четыре дня не видно...
Господи пусть будет всё хорошо...

Девчоночки! Эта бабуся так на меня похожа! поведением...

Здравствуй Багдад! Благослови тебя Господь!
Добра и мира вам девочки!
https://youtu.be/TN1hk4Y8G1M

Доброго дня Людочка! Путеводитель положила

ProRock

Олечка спасибо! Ваши картинки так интересно собирать.

Привет, Валек! Рада знакомству!
Это небольшой путеводитель по дорогам Пазлограда

Пазлоград
Под этим пазликом стараемся собрать интересное и полезное. Присоединяйтесь! Что не понятно - спрашивайте, не стесняйтесь! Ответ найдёте под своей #аватар , только не забывайте почаще заглядывать под неё.
Собранную картинку можно положить в закладки сайта, нажав на значок-флажок. Она будет всегда под рукой на главной странице - там, где каждый день выкладывается новая картинка дня, и кучи пазлов и панорам.