Здравствуй Багдад! Храни тебя Господь...
Мирного доброго дня девочки!
*****
В благопристойной семье Шмулевичей случился маленький шорох. «Шо там у них таки
произошло?» - недоумевала Софочка. Папа и мама заперлись в спальне, и оттуда доносились подозрительные звуки. Постепенно звуки переросли в крик. Кричала мама:- Фима! Ты, таки признаешься, наконец, кого ты мне нарожал?
- Цилечка! Я нарожал тебе замечательных детишек! Ты полюбуйся - таки, наша Софа, это ж сплошная тазобедренная композиция! А наш мальчик Сёма?От самой макушки и ниже кальсон,
сам бог Саваоф! Постепенно договаривающие стороны пришли к консенсусу. Всему виной
оказались исключительно гены предков.Ко всему дальнейшему, почтенные родители не имеют никакого касательства.
Сегодня папа не торопился никуда. Ходил тудой-сюдой, и сильно нервничал. – Циля! Я тебя
умоляю, не монтыляйся мне поперек ног! Ты мешаешь голове думать! Я имею быть встречу
с человеком, покусившимся на моё благосостояние!
На порог дома Шмулевичей, важно ступил человек, в туго натянутом на живот, как кожа на
полковой барабан, мундире блюстителя закона, порядка и нравственности.
- Здравствуйте, гражданин Шмулевич! У меня к вам имеется разговор весьма деликатного
свойства, касаемо вашего сынка Семёна.
- Я готов послушать за вашу просьбу, господин три майора в одной куче.
- Не хамите, Ефим Соломонович. Я не три майора, как вы выразились, в одной куче, а
полковник, единственный, и неповторимый, и без всякой кучи, - обиженно раздув розовые
персики щек, ответствовал блюститель порядка.
- Азохен вэй! Простите старого еврея! Откуда бедный Шмулевич мог прознать за такую
тонкость?
- Ну, так вот, гм, понимаете, Ефим Соломонович, намедни произошла такая, гм, оказия. В
одном, скажем так, не в очень почитаемом законом заведении, гм, я продул в карты вашему
сынку, весьма солидную сумму, гм…
- Очень опрометчиво с вашей стороны. Если бы такое случилось с моим сынком Сёмой, я бы удивился, и очень опечалился.
- Я тоже был очень опечален этим обстоятельством. Ваш Сёма, видя моё душевное смятение,
в знак примирения, пригласил меня к стойке бара, где долго, и с великим тщанием проводил со
мной сеанс релаксации, после чего удалился. Когда он уходил, из его рукава вдруг высыпалась
целая колода «тузов» и «десяток» всех мастей. И вместе с Семеном, неизвестно куда,
удалился и мой портмоне. Так вот, я желаю возместить потерю, скажем, в двойном размере за причиненные моральные страдания. И намерен получить её с вас, сию минуту.
- Вейз мир!Вы желаете получить с нас, бедного Шмулевича, то,что у него никогда не имелось?!
- Так потребуйте этого у вашего Сёмы!
- Таки начинайте нервничать. Сёма дико извиняется, и приносит вам свои соболезнования! И
не говорите мине, что делать, и я -таки не скажу, куда вам пойти!
- А что, Софья Ефимовна, может она знает, что либо, о своём братце?
«Тазобедренная композиция», сухопарая, и рыжая как ландшафт пустыни Генев, Софочка,
едва не лопалась от распиравшего её любопытства. Она потихоньку прокралась к двери,
прижала к ней ухо. Должна же она знать все скрытые от чужих глаз течения, и подводные камни жизни семьи Шмулевичей? Особенно касающиеся её обожаемого Сёмы. Затаив дыхание она прислушалась. Судя по репликам, доносящимся из-за двери, господин, состоящий по словам
папы из трех скученных майоров, домогался сведений о её осведомленности. «Каким боком я
тут причем??»- негодовала Софа.
- Да не крутите вы мои фаберже! Что таки может знать это наивное дитя?? – сердито
возмутился Ефим Соломонович. – Уже сидите, и не спрашивайте вопросы! Софу мы ни во что
не посвящаем. Святая душа. А вы нос суете, куда Макар телят не гонял! Она ничего не знает,
кроме того, что знает! Боже ж мой, вы ж ее видели! Это ж агнец кошерный!
- Вы так полагаете? Я на этот счет другого мнения, и желал бы с ней побеседовать.
- Я вас умоляю! Уберите ваше мнение со своего лица! Шо Софочка может знать за Семины
деньги?! А-таки я вам скажу, ничего она не знает за деньги! Токо за карманные, которые ей
даю я!
Впервые, за длинный папин монолог, Софа глубоко вдохнула полные легкие воздуха, и тут же поперхнулась от возмущения, и похлопала по карману халатика ладошкой. Там ничего не
зазвенело. «Ну, папуля! Как же ш! Озолотил, кацман старый! На карманные расходы – от
курицы сиськи. Токо Сёма, братик и баловал свою Софочку. Потому много чего и знаю о нем.
А этому жирному шлимазлу ничего не скажу.
- Таки послушайте сюда. За Сёму мне сказать нечего. Не делайте себе мозги. Сёмы нигде нет.
И деньги он вам не отдаст. Потому, что их тоже уже нет. Я не стану говорить за вас, а больного, старого Фиму давно ждет селедочный форшмак. Так вы уходите, слава богу, или остаётесь, не
дай бог?
До крупнозвездного чиновника от полиции, в конце концов, дошло, что возложение надежд на возврат потерянного, и вполне себе умеренную и справедливую контрибуцию переговорным
путём, с треском провалилось.
- Ну, что ж, глубокопочитаемый Ефим Соломонович, коль дело обстоит именно так, клянусь
честью своего мундира, я изыму вашего Сему, даже со звезды Давида, и он, лежа на казенном матраце, будет долго вспоминать, куда исчезли мои кровные деньги. Блюститель осторожно пощупал пуговицы, не оторвались ли, и не лопнул ли, случаем, новый мундир, как это
случилось с его предшественником.
- Как жаль, что вы, наконец, уходите, - смиренно произнес Ефим Соломонович.
Именно в тот момент, когда о ней шла речь, мать Софы возникла за спиной дочери, застав её
за весьма постыдным занятием.
- Софа, - заявила она ледяным голосом. Софья вздрогнула. - Мама, вы што шумите?! Вы меня испугали!
-Софа! Постыдно благочестивой еврейке ловить ушами из замочной скважины!
- Боже ж мой! Это кто б говорил, мама? А мне необходимо знать, что такого натворил Семен?
- Ой, вэй! Софа! Оставь это «натворил». Ровным счетом ничего! Просто Сеня в казино
обчистил этого поца по самое немогу, и теперь он имеет наглость требовать деньги взад! Он, наверное, с рождения идиёт! Сема был немного не в себе, и, конечно же, не помнит, куда они делись.
-А что папа? Пусть же ш он вернет!
- Ага! Щас! Папа ничего не вернет. Это твой папа. Он вернул сто рублей, которые обещал
подарить тебе на твои именины, а потом сказал, что занял их Мойше на сигареты, а он,
шлимазл, их так и не вернул?
Ефим Соломонович ковылял по садовой дорожке, озираясь, и часто оглядываясь. В его руках
был крепко зажат старый чулок Цецилии Марковны, нашпигованный деньгами, который он
нашел в луковых вязанках, вывешенных на просушку. Там же находился добротный, кожаный портмоне. В свою очередь, всё это добро было изъято из под подушки спящего, и сильно «уставшего» Сёмы, заботливыми материнскими руками Цецилии Марковны.
Ефим Соломонович держал курс на старую, полуразвалившуюся кадушку на задворках сада,
под которой в клеёнчатой сумке, хранились результаты его многолетних «трудов праведных».
Сема, индивидуум весьма колоритный. «Чисто Миша Япончик» - восхищались Софочкины
подружки. Умение преподнести комплимент, вызывало их бурный, телячий восторг, и
вдохновляло их на весьма опрометчивые свершения ради такого милого кавалера, чем, нимало
не смущаясь, пользовался, принимая как должное, но привязанности, ни к кому не питал.
Сёма прочно усвоил житейский принцип своего любимого, многомудрого дедушки Соломона.
«Если хочешь иметь много денег, забудь о женщинах. Если хочешь иметь много женщин, забудь
о деньгах». Поэтому женщин Сёма не любил, а так, иногда, уважал немного. А нескладная
сестренка Софочка заменяла ему закадычного друга, и он в меру наполненности кармана, подкидывал ей деньжат.
«И в кого только пошел наш Сёма?»- неудомевала Софа. «Папа, кругленький, как фалафель, толстячок, мама всегда говорила, что с неё слепили «Статую свободы», и отвезли в Америку,
только нос испоганили, сделали прямым. А Сёма- красавчик! Вылитый сосед дядя Изя.
- Сёма! А замуж-то как охота! – Жаловалась Софа брату.
- Послушай таки сюда, Софа. Зачем тебе муж, который всю жизнь будет крепко держать тебя
за руку?
- Он будет так сильно меня любить, что бы я от него не убежала?
- Нет, Софа. Не будет он так сильно тебя любить. И держать он тебя будет крепко, чтоб ты поменьше бегала в магазины. Оно тебе надо? Лови ушами моих слов, Сёма плохого не скажет.
- Скажи, Сёма, я страшненькая? Потому меня замуж не берут?
- Опять, таки за своё! Софа! Когда еврей несет царевну-лягушку домой, он всегда радуется,
что теща осталась в болоте! Вот тебе деньги, сходи в салон красоты!
Больше Софа брата не видела.
Телефон на столе настойчиво отплясывал «Хава Нагила». «О! Таки Сёма отыскался!»
- Слушай сюда, сестренка! Ты мне срочно нужна, как шаббат еврею! Ты знаешь место в саду,
кудой ходил какать только наш папа? Там, рядом, в кустах старая кадушка. Так вот возьми под
ней клеёнчатую сумку, и мухой в парк, на пешеходный мостик.
Софа, зажимая нос платочком, подобралась к старому нужнику. Вот и кадушка с «растущими»
из неё который год подряд, грязно-белыми искусственными розами. Сумка была тяжела,
словно в неё накачали бетона. «Мухой» не получилось. На мосту её ждал пританцовывающий
от нетерпячки Сёма.
- Сёма, у нашего папы, благодаря тебе случился маленький шухер. Ты в курсе?
- Когда ты пойдешь домой, и увидишь возле дома «скорую», не пугайся. Это значит, наш папа
пошел по нужде, и возле кадушки у него случился большой шухер. Давай сумку и иди домой.
Я тебе позвоню.
Софья сделала несколько шагов, и обернулась. Семен стоял на мосту, положив руки на
перила, и отсутствующим взглядом смотрел на воду.
Мимо него потоками сновали пешеходы, Но он не обращал на них никакого внимания. Вид у
него был отрешенный. «Бедный мой Сёма! Наверное, он страшно кается во всех смертных
грехах, и сейчас и вот, вот спрыгнет с моста». Вдруг Семён посмотрел на небо. Софа подняла
глаза вверх. В небе не было ничего, заслуживающего внимания. А когда она перевела взгляд на
то место, где стоял Сёма, там никого не было. Софа в страхе бросилась к перилам, опасаясь увидеть расходящиеся по воде круги, и воздушные пузыри посредине. Ничего подобного там не происходило.«Может его грешная душа покинула тело, не долетев до воды, и сейчас воспаряет
к небу?» Но и на чистом, голубом небе, Сёмина душа не просматривалась. Софа недоуменно пожала плечами.
У дома, согласно предсказанию Сёмы, стояла карета скорой помощи. – Мама! Что с папой?!
- Ничего особенного, Софочка. У папы просто инфаркт. Отойдет! Трагедия в другом! У него
пропали финансовые накопления!
- Как пропали? Кто-то проник в наше жилище?!
- Нет, Софочка! Этот старый шлимазл хранил деньги не в банке, как все порядочные евреи,
а в сумке, возле вонючего нужника, в старой кадушке, в бурьяне! Уму непостижимо!
«Шолэм Алейхем, драгоценные папа и мама, и сестренка Софа! Живу я здесь хорошо.
Занимаюсь общественно-полезной деятельностью. Недавно выиграл в карты у «хозяина» холодильник. А сегодня телевизор. Сказал, если еще раз выиграю, «закатает» меня как кильку
в банку, в изолятор. Сокамерники ценят и уважают вашего сына Сёму. Пойдете на кладбище, поклонитесь дедушке Соломону, и передайте ему мое большое «спасибо» за науку.
Папа! Сумку твою я закопал на место. Правда, пустую. Ваш сын Сёма».